Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
В первых числах ноября приехал из крепости парламентером адъютант Виллиамса. Он привез от своего генерала записку с просьбой разрешить ему, Виллиамсу, повидаться с Главнокомандующим. На другой же день была отправлена из лагеря почетная встреча желанному гостю: драгуны – в мундирах, в касках с султанами; казаки – в своих высоких папахах; два офицера и чиновник канцелярии. Около полудня генерал переезжал уже мост, на котором столпилось множество любопытных. В это самое время отворилась в бане дверь; оттуда густым облаком хлынул пар и выскочило десятка два солдат; красные, как раки, они по русскому обычаю, бросились в реку, по которой уже шел лед. Англичанин с удивлением посмотрел, пожал плечами и улыбнулся. Виллиамс был принят Главнокомандующим наедине. «Я человек прямой и искренний, – сказал англичанин, – лгать не умею и не буду. Карс находится в бедственном положении. Мы сделали все, что могли сделать; дольше держаться мы не можем. Войско изнурено; каждый день полтораста человек идет на убыль. Помощи нам ожидать не откуда; хлеба осталось на три дня. Я прибыл к вам предложить сдачу Карса». Главнокомандующий потребовал, чтобы крепость была сдана со всем оружием и казенным имуществом и чтобы вся армия, сложив оружие, считалась военнопленной. Англичанин согласился, но просил только уволить на родину лазов, баши-бузуков, как войска нерегулярные, и просил, чтобы офицерам было оставлено оружие. Пока составлялись письменные условия, Виллиамса пригласили пройтись по русскому лагерю. Он входил в казармы, заходил в офицерские бараки, удивляясь порядку и довольству русских солдат. День был ясный, теплый, на небе ни облака; во всем стане пели песни, играла музыка – грустно было все это видеть Виллиамсу, которого в Карсе окружала нищета, болезни, уныние. По следам англичанина ходила огромная толпа: «А вот и аглицкий паша приехал к нам! Должно быть, погреться и пообедать – дома-то, видишь, у них нечего есть». – «Да и молодец же, говорили в другой кучке: еще бы немножко, так совсем бы русский!». За обедом Виллиамс познакомился со всеми нашими генералами. Особенно ему хотелось видеть генералов Лорис-Меликова и Бакланова, последнего турки боялись, как черта, называя его по-своему «Баклан-паша».
16-го ноября, к девяти часам утра, наша армия вытянулась длинным полукружием; перед ее центром стояли заряженные орудия, готовые выстрелить по данному знаку. Было пасмурно, холодный ветер пробирал до костей. Турки начали спускаться с Шарахских высот гораздо позже, чем было назначено по условию. Рассказывают, что солдаты неохотно повиновались начальникам; в присутствии офицеров они разбивали ружья о камни, произнося проклятия: «Да погибнуть также и наши паши, да ляжет на них проклятие Божие и гнев Пророка!» В два часа турецкая армия построилась в равнине, так что мы окружили ее с трех сторон, как в ящике; впереди ее стоял со своей свитой старик Керим-паша, заменявший Главнокомандующего; возле него – толпа нарядных курдов, немного подальше – старшины города, в богатых костюмах. Вдоль левого берега реки тянулись на дальнее расстояние котлы, в которых варили голодным гостям суп. С обеих сторон был собрано до 50 тысяч, молча стоявших в ожидании приказаний. Мертвую тишину окрестностей нарушал лишь порывистый ветер, трепавший полотна знамен.
Приехал русский Главнокомандующий в парадном мундире, окруженный блестящей свитой и в сопровождении Вессифа-паши. Поздравив войска с великим, торжественным днем, он остановился возле мостика, по которому должна была проходить турецкая армия, и подозвал к себе Керима-пашу. Муравьев принял его очень ласково, подал ему руку и вспомнил при этом, как они познакомились двадцать лет тому назад в Константинополе. Потом он спросил ключи от крепости. «Ключей нет», – отвечал Керим. Тогда Главнокомандующий приказал вынести знамена. В одно время, как бы по сигналу, двинулись из рядов турецкой армии знамена. Большие красноватые полотна с белыми надписями из Корана, на высоких древках, развевались в руках рослых и красивых унтер-офицеров. Пока они сходились, были вызваны из Тульского полка 24 унтер-офицера и одна карабинерная рота с музыкой. Едва только знамена перешли в наши руки, громкое «ура» огласило воздух, музыка заиграла по всей линии войск и провожала знамена до ставки Главнокомандующего. Теперь турки должны были сдать по описи все казенное имущество, но они отвечали: «Зачем вам описи? Теперь все ваше: войско, оружие, запасы и город с обывателями – берите и считайте сами». По приказанию Вессифа-паши, начали проходить через мост войска, отпущенные на родину. На измученных лицах турецких солдат видно было уныние; одежда в лохмотьях; вместо обуви на ногах тряпки, даже у офицеров.
Проходя мимо Главнокомандующего, солдаты поднимали головы, оглядывали с любопытством русского сардаря. На другой стороне моста они валили в груду ятаганы, ружья, пистолеты, барабаны, трубы и значки. Не дождавшись длинного хвоста колонны, Главнокомандующий проехал по рядам остальной турецкой армии, стоявшей на месте. С изумлением глядели турки на нашего генерала и жадно слушали его успокоительную речь. Когда объезд кончился, их пригласили к котлам пообедать; сначала турки не поняли в чем дело, но приказание было повторено муширом и некоторым из пашей. Тогда они ринулись вперед, и в одно мгновение овладели котлами; наши кашевары отступили. Более 8 тысяч голодных солдат было накормлено, хотя многие из них, поев не в меру, поплатились жизнью за это угощение. Пока турки обедали, Главнокомандующий произвел своим войскам смотр в присутствии всех турецких пашей. Лихо выезжала артиллерия; стройно неслись драгуны; быстро они спешивались и открывали пальбу; весело кидалась в атаку пехота, заглушая победным криком грохот барабанов. Смотр вышел блестящий, на удивление туркам.
Во время смотра шесть батальонов пехоты с одной батареей заняли цитадель и город. Каждый русский часовой сменял турецкого, скинув перевязь и отдав ружье, отправлялся к сборному месту.
С падением Карса, этой главной твердыни Малой Азии и с уничтожением 30-тысячной Анатолийской армии, заветный Цареград, столица Турции, оставался беззащитным. Путь к нему был теперь открыт; по среди приготовлений к новой кампании пришло известие о заключении мира. Карс, добытый трудами и кровью, пришлось опять уступить в обмен за Севастополь, еще более дорогой сердцу русского человека. Через 23 года пришлось в третий раз овладеть Карсом, но это уж в последний раз.
Экспедиция генерала Евдокимова в Аргунское ущелье
Походы русских войск в кавказских странах носят название набегов и экспедиций. Набегами называли движение к близким аулам, предпринятые нечаянно, с быстротой; экспедициями же называли наступательные действия более отдаленные и продолжительные, например: наказать за измену, привести к покорности, прорубить просеку
