Теофиль Готье - Железная маска (сборник)
– Друзья мои! – шутливо провозгласил Генрих, которому чувство юмора не изменило даже в такой напряженный момент. – Не годится обращаться с принцессой Лотарингской как с какой-нибудь дамой простого звания! Чтобы коснуться ее, надлежит быть как минимум принцем крови, потому-то я сам и займусь ею!
С этими словами он взвалил герцогиню на плечо и двинулся к выходу.
Мэтр Гардуино запер дверь, вверив свое жилище милосердию Божьему, и последовал за королем Наварры и графом де Ноэ к берегу Луары. Замыкали это шествие Лагир и Рауль, сжимавшие рукояти обнаженных шпаг.
– О, если б вы знали, сколько очарования в этой женщине! – вздохнул Рауль. – Какое несчастье, что я все еще люблю свою Нанси…
– По-прежнему?
– И даже больше, месье Лагир!
– А я, увы, слишком предан своему государю, – с таким же тяжелым вздохом подхватил Лагир. – Иначе я… я бы последовал за герцогиней даже на край света!
– Пока что вам придется последовать за ней всего лишь в Наварру!
– Вы полагаете, что король возьмет ее с собой?
– А как же иначе! Грешно было бы выпустить из рук такую заложницу!
– Тогда, по крайней мере, у меня остается хотя бы шанс попытать счастья с нею!
– До чего же вы наивны, мой дорогой!
– Но почему?
– Трудно даже вообразить, кто бы мог быть счастлив с этой фурией…
– А наш король?
– Да что вы! Генрих Наваррский ненавидит ее в той же мере, как и герцогиня его!
– Но от ненависти до любви, хоть это и звучит банально, – один шаг. Кроме того, король вовсе не чужд любовных приключений и побед на его счету – без счета!
– Аминь! – кивнул Рауль и снова вздохнул, припомнив, что еще совсем недавно надменная герцогиня была для него всего лишь обычной влюбленной женщиной.
18При первых проблесках рассвета на фоне мутного декабрьского неба забрезжили очертания прибрежных холмов. Блуа уже давно скрылся из виду, барка стремительно неслась, подгоняемая быстрым течением вздувшейся от дождей Луары.
На палубе была разбита палатка, внутри которой на мягкой кушетке уложили все еще спящую герцогиню. Сьер де Мальвен и Берта устроились на корме. Их взгляды провожали родные края, которые оба покидали навсегда. Гасконцы, одетые матросами, умело правили баркой, держа судно на середине русла. Младший паж и Рауль дежурили у изголовья герцогини, дожидаясь ее пробуждения, а Генрих и Амори де Ноэ прогуливались вдоль борта, беседуя о событиях минувшей ночи.
– Сир, – наконец решился спросить граф, – я все еще не понимаю, что за пропуск, о котором вы говорили вы перед нашим отплытием из Блуа?
– Этот пропуск – герцогиня Лотарингская, друг мой!
– Герцогиня?
– До той минуты, пока она находится у нас на борту, никто не осмелится нас задержать. А почему – этого тебе сейчас не понять. Скажи-ка лучше, который час?
– Около семи утра.
– Если мэтр Гардуино прав, герцогиня будет почивать еще около часа. А за это время мы минуем Сомюр! Тебе наверняка известно, что в Сомюре расположена речная застава, гарнизон которой составляют люди герцога Франсуа, еще одного моего очаровательного кузена, который искренне меня ненавидит.
– Если вы угодите к нему в лапы инкогнито, сир, он без промедления прикажет вас повесить!
– К счастью, я хорошо осведомлен. Капитан, командующий речной стражей, – лотарингец. Он хорошо знает герцогиню. Остальное ты вскоре увидишь сам!
Вскоре среди клочьев утреннего тумана замелькали лачуги в пригородах Сомюра. В русло реки здесь далеко вдавалась низкая песчаная коса – на ее оконечности и располагалась застава. Задолго до того, как барка Генриха приблизилась к ней, от заставы отчалила небольшая лодка, в которой находились четверо стражников и начальник заставы.
Как только они поднялись на палубу барки, глава стражников немедленно пожелал увидеть ее капитана. Генрих тотчас направился к нему и приветствовал служаку на безукоризненном немецком языке.
– Кто вы такие? – осведомился капитан.
– Люди герцога де Гиза! – ответил Генрих.
– Куда следуете?
– В Нант.
– С каким грузом?
Генрих улыбнулся.
– Боюсь, что ваше любопытство чрезмерно, мой капитан!
– Что? – взревел тот. – Известно ли вам, молодой человек, что перед вами капитан Герман, состоящий на службе у его высочества герцога Анжуйского? Я имею право знать все, что касается судов, следующих по Луаре!
– Мне это известно, как известно и то, что прежде вы служили Лотарингскому дому.
– Вы не ошиблись, юноша, но какое это имеет отношение…
– А раз так, вы должны знать в лицо герцогиню де Монпансье.
– Само собой! Ведь я состоял в ее гвардии!
– Тогда взгляните сюда!
С этими словами Генрих подвел толстяка к палатке, бережно откинул полог и указал на спящую принцессу.
Капитану хватил одного взгляда: он испуганно отпрянул, отвесил неизвестно кому низкий поклон и поспешно бросился к лодке, чтобы отдать своим людям распоряжение беспрепятственно пропустить барку герцогини.
Кода застава осталась позади, Генрих обратился к де Ноэ:
– Ну что, надежен наш пропуск? Не будь этой дамы у нас на борту, мы бы так легко не отделались!
– Да, но как мы дальше поступим с герцогиней? – полюбопытствовал Ноэ.
– Для начала надо создать сносную обстановку, достойную знатной особы! – ответил Генрих. – Бери Рауля и займитесь убранством одной из кают. В трюме сыщется кое-какая мебель, а у Рауля – неплохой вкус. К тому же он до тонкости знает все привычки герцогини. За дело, друг мой, времени у нас совсем немного!
Де Ноэ в точности исполнил сказанное. Вот почему Анна Лотарингская, едва открыв глаза, обнаружила, что находится в довольно уютном и богато обставленном, но совершенно незнакомом месте.
– Где я? Что со мной? – растерянно пробормотала она, озираясь.
В это время в каюту между шторами пробился солнечный луч, и мысли Анны приняли иное направление. Она вскочила, бросилась к окну и откинула штору. Перед ней расстилалась обширная водная гладь!
Герцогиня беспомощно схватилась за виски, а затем отчаянно закричала:
– Рауль! Сюда! Ко мне, мой Рауль!
В ту минуту Анна Лотарингская поступила так, как поступают все женщины, оказавшиеся в опасности: из ее уст вырвалось имя того мужчины, которого она любила последним!
Однако на этот призыв никто не отозвался. Анна метнулась к двери, но та оказалась надежно запертой. Напрасно она стучала, продолжая звать Рауля, напрасно в бешенстве царапала холеными ноготками обшивку двери – все ее неистовство было бесполезно!
19Как только ярость герцогини несколько улеглась, она взяла себя в руки, уселась на постели и принялась рассуждать.
