Футляр для музыканта - Михель Гавен
– Да, я – Ким Сэтерлэнд, – подтвердила она, не отводя взора.
– Вы работаете в клинике Линкольна? – спросил он.
– Да, – снова ответила она. – На хирургическом отделении.
– Однако мне известно, что вы учились в Австрии у Фрейда, – он продемонстрировал неожиданную осведомленность. Впрочем, это ее не удивило.
– Это верно.
Она кивнула, но руки не подала, хотя заметила, что он ожидал этого.
– Мне было бы интересно поговорить с вами, – сообщил он, внимательно глядя на нее. – Приглашаю вас обоих отобедать со мной. У меня заказан столик в ресторане «Бювет» на Кинзи-стрит. Краб-кейк и зеленый салат с яблоками. Как вы находите, дружище? – Он снова обратился к Скотту и улыбнулся – губы изогнулись змейкой, не открывая зубов.
– Я согласен, – ответил тот. – А вы, миссис Сэтерлэнд? – он обратился к Маренн.
– Пожалуй, что и я тоже, – ответила она.
– Тогда прошу, – фон Херф сделал жест в сторону выхода. – Я вызвал такси. Машина у подъезда.
– Мне кажется, ты сначала написал своего героя, а теперь его встретил в жизни, – шепнула она Скотту, когда они спускались по лестнице. – Я имею в виду Гэтсби.
– Я тоже так подумал, – согласился тот. – Вначале. Но у Гэтсби была надежда, зеленый огонек на причале Дейзи напротив. Этот надежды не дает. И не умеет любить ничего, кроме недостижимого идеала.
– Идеализм опасен тем, что не допускает компромиссов, – поддержала она. – Из всех преступников, насколько мне известно, идеалисты – самые беспощадные.
* * *
– Фрау Сэтерлэнд! Я рад нашей встрече.
Мягкий вкрадчивый голос отвлек Маренн от созерцания запорошенной снегом аллеи за окном. Под высокими сводами зала обергруппенфюреров в замке Вевельсбург он прозвучал гулко. А затем словно растаял высоко под украшенным живописью плафоном.
Оторвав взгляд от резвившихся в снегу ворон, Маренн повернулась. Фон Херф стоял напротив, в проеме двери, в элегантном эсэсовском мундире с погонами гауптштурмфюрера. Светлые волосы идеально зачесаны назад – он совсем не изменился за прошедшие годы. Между ними в самом сердце выложенного на полу мозаикой «черного солнца» – двенадцатиконечной свастики – горел вечный огонь, зажженный по указанию Гиммлера в этой «цитадели германского духа» в честь павших героев войск СС.
Блики огня играли на отделанных темно-серым мрамором стенах, освещали лица скульптурных изображений древнегерманских воинов, возвышавшихся на постаментах в нишах окон.
– Я знал, что вы работаете в Шарите у де Криниса, и давно желал увидеться с вами. Но в нашей лаборатории в Оберсдорфе царят армейские порядки, железная дисциплина.
Фон Херф стоял, не шелохнувшись, явно не торопился приблизиться. Видимо, заранее продумал свое появление и был уверен, что выглядит эффектно.
Как Маренн заметила еще в Чикаго, для него имело значение, какое впечатление он производит на собеседника.
– Да и работы много – просто некогда отлучиться, – добавил он с улыбкой, как бы извиняясь.
«Как будто у меня ее мало», – подумала Маренн раздраженно.
Она совсем не хотела ехать в Вевельсбург. Когда накануне вечером Вальтер Шелленберг вызвал ее к себе в резиденцию Гедесберг и сообщил, что получил приказ Кальтенбруннера устроить ее встречу с фон Херфом в «Замке богов», Маренн только недоуменно пожала плечами.
– Для чего это все нужно? – спросила она, усаживаясь в кресло напротив стола бригаденфюрера. – Насколько мне известно, лаборатория фон Херфа находится в Оберсдорфе, это пригород Берлина. Для чего надо тащиться куда-то в окрестности Дюссельдорфа, чтобы просто поговорить о совместной работе?
– Это приказ Кальтенбруннера, мы обязаны подчиниться, – заметил Шелленберг, протягивая ей документ. – Сегодня прислали из его канцелярии.
– У меня в плане четыре операции только с утра, а я должна убить целый день на то, чтобы съездить в Вевельсбург и обратно, – возмутилась Маренн. – Мне придется перекроить весь график.
– Пусть Грабнер тебя заменит, – предложил Шелленберг. – Он в Берлине?
– Нет. – Маренн покачала головой. – Алекс срочно вылетел в Арденны. В районе реки Сюр американцы прорвали фронт, много раненых, требуется срочная эвакуация. То есть, как я понимаю, ничего нельзя сделать, и мне придется туда ехать? – спросила она, возвращая приказ бригаденфюреру.
– Да, – кивнул тот и тут же добавил: – С тобой поедет Раух.
– А что это за «Замок богов»? – поинтересовалась она. – Насколько мне известно, в XVII веке он был оплотом борьбы сторонников Реформации с восстановлением господства католицизма, и в первую очередь с Габсбургами. С тех пор как Гиммлер устроил там одно из своих представительств, я там не была. Это какая-то школа или музей?
– И музей, и пантеон героев, и училище для офицеров по идеологической подготовке, – ответил Шелленберг, отпив из чашки остывший кофе. – Он был разрушен. Рейхсфюрер вложил большие деньги, чтобы его практически отстроить заново. Это одна из любимых игрушек Гиммлера – стилизовать СС под средневековый орден, что-то вроде иезуитов. Проводить тайные встречи, собирать руководителей отделов и служб, чтобы они упражняли дух в искусстве сосредоточения вместо того, чтобы заниматься конкретной работой. – Шелленберг поморщился. – Но это в стиле рейхсфюрера. Иначе он не может. Борьба германцев за свободу против притязаний Рима, битва с легионерами в Тевтобергском лесу, Экстернштайн со священным молельным столбом – все эти германские верования необходимы для воспитания духа молодежи, считает рейхсфюрер. И с этим приходится считаться. Кроме того, кто-то его уверил, что именно в районе Вевельсбурга обязательно произойдет апокалипсическое столкновение армий востока и запада, в котором восток будет окончательно разгромлен, так называемая «битва у березы».
– Но это же бред. Разве можно в это всерьез верить? – Маренн спросила почти шепотом, наклонившись вперед.
– Нам с тобой верить необязательно, – Шелленберг криво улыбнулся. – Наше положение освобождает нас от этого. А тот, кто только начинает свой путь в организации, должен знать назубок все истины, которые нравятся рейхсфюреру, и сдать по ним экзамен, чтобы потом забыть и никогда не вспоминать, так как на службе они ему не пригодятся. Однако СС создано Гиммлером, он решает, что здесь должно быть и чего быть не должно, – заключил Шелленберг. – К сожалению, у меня нет полномочий отменить приказ Кальтенбруннера, – добавил он. – Наверняка он согласовал его с рейхсфюрером, чтобы заручиться у него поддержкой, – предположил Вальтер. – Он знает, как чувствителен Гиммлер ко всему, что связано с Вевельсбургом.
– И фон Херф также поедет туда из Берлина? – спросила Маренн разочарованно.
– Я полагаю, что он читает там лекции по своей науке, – ответил Шелленберг. – Так что ехать ему не придется. Он уже находится там. Скажу лишь, что тип он довольно мерзкий, очень самоуверенный и капризный, так что тебе предстоит не очень приятная встреча. Единственное, что я смог сделать для тебя, – это сообщить рейхсфюреру, что могу отпустить тебя не более чем на полдня. Это значит, долго ты там не пробудешь. Встретишься, выслушаешь – и все. И отправишься туда не на машине, а на самолете, чтобы не терять время попусту. Так что можешь назначить операции на вечер, – он многозначительно посмотрел на нее. – Вполне успеешь.
– И на том спасибо, – наклонившись, Маренн с благодарностью положила руку поверх его руки. – Хоть не придется выдумывать самой, как от всего этого поскорей избавиться.
* * *
– Вы помните наш обед в Чикаго? С вашим другом-писателем? Я слышал, что он уже умер.
Фон Херф наконец-то сделал несколько шагов вперед, но Маренн не шевельнулась. Теперь она выдерживала паузу и не торопилась идти ему навстречу. Она вообще плохо представляла себе этот диалог – через вечный огонь в честь погибших героев. Большей несуразицы трудно было представить.
– Да, Скотт умер
