Михаил Шевердин - Набат. Агатовый перстень
В ответ из-за калитки послышался совсем уж истерический визг и вопли. Удалось только понять, что большевичка Жаннат уже не дочь, что Раима отреклась от неблагодарной, что Хаджи Акбар образец для всех зятьев, что Хаджи Акбар великолепен и великодушен в своей щедрости и благотворительности, что он уважает свою свекровь, что Хаджи Акбар уехал и что он связал руки этой неблагодарной твари и увёз её, чтобы примерно наказать.
Куда увез Хаджи Акбар Жаннат, по словам Раимы, она не знала. Больше Алаярбек Даниарбек добиться ничего не смог.
Пришлось уехать ни с чем. Некогда было и предаваться размышлениям. Буквально через несколько минут доктор и его спутники, едва выехав из кишлака, были вынуждены прятаться в камышовых зарослях. По дороге проехал большой отряд вооружённых людей. Отряд куда-то спешил, Иргаш уверенно бросил: «Касымбек!»
— А вы всех знаете? — спросил Пётр Иванович, когда они смогли отправиться дальше.
— Всех, — убеждённо ответил Иргаш, и его черно-карие глаза смерили доктора с головы до ног и с ног до головы. В его взгляде читалось не то удив-ление, почему это доктор не волнуется, не трусит, не то просто пренебрежение и безразличие.
«Одно ясно, — сделал заключение Пётр Иванович, — если бы он хотел предать, он предал бы. Лучшего случая найти было трудно. Их сотни три».
Остался очень недоволен Алаярбек Даниарбек. Но так как Пётр Иванович запретил ему вступать в пререкания с Иргашем, самаркандец ворчал себе под нос.
— Посох лучше дурного спутника!
— Он хочет одной стрелой две цели поразить.
— Никто не заставит плясать кошку для кого-нибудь.
— Вор любит суматоху.
Доктор предоставил Алаярбеку Даниарбеку говорить сколько ему угодно, а сам внимательно следил за дорогой по компасу и карте.
Чувство горечи не проходило. «Жаннат попала в руки Хаджи Акбара... Она так ненавидит его. Поразительно сплетение обстоятельств. Она бежала от него, и снова... Связал руки. Значит, она не пошла за ним добровольно. Где она? Жива ли? Нет ничего хуже, когда бессилен что-нибудь сделать, когда самого швыряют, точно песчинку... Жаннат! Прекрасная Жаннат! Ты всё дальше, всё туманнее, как вон тот бесплотный мираж. Одни глаза, прекрасные, влажные, полные слез, молящие о помощи. Мираж!»
Внезапно снова выехали к реке. Все напились и воскресли. У переправы толпились какие-то торгаши с мешками, хурджунами, тюками. Они очень испугались при виде доктора и его спутников и твердили: «Каюка нет, лодки нет».
Но после того как Алаярбек Даниарбек произнёс речь, в которой восхвалял великого доктора, торгаши куда-то побежали и привели из зарослей чёрных обросших перевозчиков. Купцы быстренько уложили свои товары в большие воловьи шкуры, которые принесли с собой перевозчики, шкуры надули и связали друг с другом. Сверху наложили зеленых веток. На этом подобии плота расположились люди. Лошадей переправляли вплавь. Торгаши сидели бледные, напуганные, смотрели на бурную стремнину и громко возносили молитвы дрожащими голосами. Река мчалась быстро, плот кружился и вертелся, и вместе с ним вращался небосвод и горы. Купцы то и дело съезжали в воду, цепляясь за веревки. Едва добрались до середины реки, как гупсары стали погружаться в воду. Купцы заголосили. Перевозчики сохраняли невозмутимое спокойствие. Только один из них, видимо старший, сплюнул в воду зелёную струю наса и побарабанил пальцами по раскрытой ладони. «Канэ, пожалуйста, — сказал он, — прибавка требуется!» «Зачем?» — заупрямились купцы. «Сейчас потонем, — невозмутимо продолжал перевозчик. — Гусары пропускают воздух. Если не надуть, скоро все мы окажемся пищей рыб и камней!» «Так надувай же!» — воскликнули купцы. «Грудь слабая, тяжело. Немного доплатите за труд». Купцы кричали, галдели, но вода все поднималась, и всё труднее было усидеть на скользких кожаных мешках. Пришлось подчиниться. С доктора и его спутников перевозчики ничего не взяли. Они долго считали деньги, потом делили их между собой, а вода уже захлестывала ноги купцов. Наконец перевозчики принялись надувать гупсары. Дело шло медленно, нужно иметь очень сильные легкие, чтобы надуть бычью шкуру, и купцам уже начинало казаться, что они опускаются на дно. Река снесла их далеко вниз и выбросила на галечную отмель. Пришлось начинать переправу сначала. На этот раз, учитывая большой груз, перевозчики привязали гупсары к ярму, впрягли пару волов и погнали их в воду. Переправа заняла почти целый день.
Едва путешественники отъехали от реки и углубились в холмистую местность, на них вновь обрушился невыносимый зной, жгучий песок, лезший в ноздри, в глаза, раздражая и в то же время притупляя все чувства. Даже Иргаш стал нервничать. Много раз он заезжал на вершицы бугров и долго смотрел во все стороны.
Внезапно кони бросились вскачь. Всадники не могли их удержать, несмотря на отчаянные усилия. Казалось, животные взбесились. Но вскоре всё выяснилось.
С шумом подъехали к колодцу и разогнали небольшую отару овец, теснившуюся у жёлоба. Пастухи с воплями «Дод!» убежали в сторону оврага.
Лошади кинулись к воде. Пили с жадностью, падая на колени, мешая друг другу.
Но колодец помог Пулату сориентироваться. Он даже не стал разговаривать с пастухами, а зашагал прямо в сторону холмов, по целине. Пулат торопился, как выяснилось потом, засветло перевалить цепь низких гор, чтобы выбраться в долину Марджерума.
Полный терпения доктор сносил всё: и зной, и жажду, и голод, лишь бы не опоздать. В душе он не очень верил в успех своей поездки, так как слишком хорошо знал болезнь Файзи и давно уже требовал, чтобы он отказался от походов и принялся лечиться. Но, несмотря на свой трезвый диагноз и на полное неверие в чудеса, Пётр Иванович не оставлял надежду.
Надо спешить. А тут чёрт бы побрал этого Иргаша, они плутают и плутают по степи.
— Эй, Иргаш, — говорит доктор, — нельзя ли ехать прямее?
Иргаш удивлен:
— Прямее?
— Да мы мечемся по лику земли, как зайцы.
— Мы и есть зайцы, — мрачно ворчит Иргаш. И он начинает показывать: — Сюда пойдём — Ибрагимбек, туда — зять халифа, налево — Касымбек, направо — Мадраимбек, сюда — Тугай сары... Кругом шестнадцать. Мы в середине. — И он тычет пальцем в самую середину ладони.
Подумав, Иргаш снимает с пальца кольцо с печаткой, кладет на ладонь, смотрит на него и... вдруг с силой сжимает кулак...
— Вот!
Доктору всё ясно. Он недоволен одним: Иргаш явно не доверяет познаниям Петра Ивановича в языке и предпочитает объясняться наглядно.
Но Иргаш всё ещё держит перед собой кулак и, хитро поглядывая на док-тора, начинает медленно разжимать пальцы.
