Дорога Токайдо - Лючия Сен-Клер Робсон
Кошечка и Хансиро взглянули вниз, на улицу, которая вела к мосту через канал, служивший южной границей Хондзё и отделявший этот округ от соседнего округа Фукагава. Если князь Уэсудзи пришлет подкрепление, его воины, вероятнее всего, подойдут с этой стороны.
— Если мы увидим, что враги подходят, то должны будем один раз ударить в колокол, — сказал Хансиро.
Из храма донесся звон. Семь ударов — час Тигра. И каждый звук замирал так медленно, словно старался как можно дольше провисеть в воздухе. Словно тоже хотел дождаться появления героев-мстителей.
Кошечка ухватилась за плечо Хансиро, пытаясь унять дрожь в руках. Волосы зашевелились у нее на затылке, сердце бешено застучало. Она воспринимала то, что нельзя ощутить пятью обычными чувствами: дочери князя Асано казалось, что она слышит через стены рисовой лавки Ёгоро дыхание сорока семи воинов из Ако и чувствует запах благовоний, которыми они окурили свои шлемы.
Едва затих последний удар колокола, Кошечка уловила еле слышный скрип открываемой двери. Ронины из Ако выходили из лавки на улицу и строились по двое. Кошечка напрягла зрение, пытаясь узнать кого-нибудь из мстителей в этих одинаковых фигурах. Когда ощетинившаяся оружием шеренга выступила из-под карниза, на снег легла длинная зубчатая тень, похожая на дракона.
Чтобы не стеснять движений, воины из Ако убрали под обмотки концы широких штанин своих хакама. На них были тяжелые холщовые плащи пожарников с капюшонами, скрывающими лица: мстители шли к дому Киры под видом самурайской пожарной команды. Их рукава были завязаны сзади, что позволяло рассмотреть боевые перчатки. На обшлага и подолы одинаковых черных курток самураи нашили большие белые треугольники из шелкового сукна. Они будут хорошо видны в темных коридорах особняка Киры и позволят отличать своих от врагов.
Некоторые воины надели шлемы, головы остальных облегали широкие повязки, за поясом каждого ронина торчали парные мечи. Кроме них, воины из Ако вооружились копьями, нагинатами, луками со стрелами и посохами. Все клинки были вычищены до блеска: ржавчина на оружии означает порчу в душе владельца.
Многие мстители укрепили за спинами тонкие древки. Прикрепленные к ним флажки развевались над их головами. На этих маленьких знаменах уходившие в последний бой воины начертали свои посмертные имена.
Воины Оёси несли еще осадные бамбуковые лестницы и тяжелые деревянные молотки на длинных ручках. К подобным ручкам были прикреплены обрезки больших трубок в форме усеченного конуса — боевые фонари, скрученные из окрашенной в черный цвет кипарисовой фанеры. Свечи внутри них вращались на шарнирах. Воин мог лучом такого фонаря осветить противника, а сам остаться невидимым.
Во главе отряда шагал Кандзаки Ёгоро, за ним один из бойцов отряда нес на шесте маленькую шкатулку. Кошечка поняла, что в шкатулке лежит свиток с клятвой мстителей.
За человеком со шкатулкой двигался Оёси. Он нес на веревочной петле боевой барабан, кожу которого украшала эмблема школы стратегии Ямага — символы инь и ян. Лицо советника было спокойно.
Глядя на него, Кошечка прошептала старинное стихотворение:
В стране Ямато
Дух слов нам помогает.
Будь счастлив! Прощай!
Оёси огляделся вокруг. Кошечка вздрогнула от неожиданности, хотя и знала, что у произнесенных слов есть душа и они могут исполнить желание говорящего. Возможно, душа ее слов долетела до Оёси.
Луна светила так ярко, что воинам из Ако не нужны были фонари. Отряд шел молча. Слышался только скрип свежего снега под сандалиями бойцов, приглушенный звон металла и тихий стук дерева. Отзвуки старины, эхо прошедших веков, когда страна закалялась в битвах.
Хансиро был воспитан как воин, но до сегодняшней ночи ни разу не видел марша отряда, уходящего в бой. До этого мгновения он полагал, что деньги и тяга к роскоши и наслаждениям погасили в его выродившихся современниках воинский дух. А еще воин из Тосы знал, что в Эдо никто никогда не видел ничего равного этому шествию и вряд ли когда-нибудь увидит.
Кошечка и Хансиро провожали взглядами шеренгу мстителей, пока она двигалась по пустынной улице. Потом отряд повернул за угол и скрылся с глаз.
Кошечка не сводила восторженного взгляда с домов, загораживающих от нее воинов ее отца, до тех пор, пока снова не увидела колонну мстителей уже в начале улицы Мацудзака. Дойдя до угла ограды усадьбы Киры, отряд разделился надвое, как струя воды, обтекающая валун: Тикара и его люди направились к задней стене, а другая половина отряда во главе с Оёси двинулась к парадным воротам. Те, кто нес лестницы, прислонили их к карнизам широкой крыши ворот. Остальные ждали, сидя на корточках в снегу. Несколько человек взобрались на лестницы, поднялись по скату крыши и заглянули во двор усадьбы. Все это происходило в такой тишине, что наблюдавшей за действиями боевого отряда Кошечке казалось, будто она видит сон.
Воины из группы Оёси перелезли через гребень крыши ворот и спрыгнули во двор. Кошечка не могла видеть, что происходило там, но, видимо, они быстро справились с караульными, которые, наверное, грелись возле жаровни в привратной сторожке, потому что вскоре тяжелые створки ворот медленно разошлись. Боевые фонари мстителей вспыхнули. Оёси поднял барабан, занес над ним палочку и словно окаменел. Когда Кошечка уже готова была подпрыгнуть от нетерпения, советник резко опустил руку. Через мгновение до Кошечки долетел гулкий удар. Потом послышался едва различимый стук деревянных молотков — это Тикара взламывал задние ворота. Воины Оёси втекли во двор. Сам советник и два самых старых его помощника, Хара Сохмон и Масё Кюдаю, остались у главных ворот, чтобы помешать подкреплению противника проникнуть в усадьбу, а тем, кто находится внутри, выбраться из нее.
Кошечка перегнулась через перила вышки, словно хотела полететь на помощь к воинам своего отца. Она слышала яростные крики, она видела, как телохранители Киры выбегают из своих крошечных комнатенок. Охранники выскакивали наружу босые и полуголые, их нечесаные волосы били по плечам, но большинство успело выхватить из ножен мечи. Зазвенела сталь, и этот звук заглушил крики.
Во дворе заметались огни фонарей. Их длинные лучи выхватывали из темноты причудливо изогнутые фигуры самураев, их ноги, руки, искаженные яростью лица. Эти обрывки картины боя на мгновение застывали в ярком свете, словно зарисовки художника, изображающего войну.
Часть ронинов из Ако не давала сражавшимся во дворе охранникам приблизиться к дому, а остальные мстители взбежали по ступеням на террасу особняка и выбили дверь прихожей. В доме завизжали женщины.
— Они уходят! — Кошечка
