Амеде Ашар - В огонь и в воду
Потомъ прибавилъ, улыбаясь:
— Я былъ увѣренъ, что мы съ вами поладимъ, а теперь, сеньоръ, можете выходить на свѣтъ Божій.
Лѣстница опустилась въ погребъ, а между тѣмъ Драконъ и Фебея, прибѣжавшіе вслѣдъ за Гуго, уставили черные морды въ отверстіе. Агриппа взялъ ихъ за ошейники
— Два неразлучныхъ съ нами пріятеля! сказалъ, онъ.
Испанецъ вышелъ и пустился бѣжать.
Тогда Агриппа обратился къ молодому графу и спросилъ его съ улыбкой:
— Ну, теперь вы убѣдились, что вашъ плащъ не самъ улетѣлъ со скамейки и что попадаются иногда на свѣтѣ и скверные люди?
Отвѣчать было нечего, но одна вещь все-таки смущала Гуго.
— Зачѣмъ ты взялъ четыре пистоля у этого мошенника? спросилъ онъ.
— А затѣмъ, что ихъ же я предложу въ награду тому честному человѣку, который не поддастся искушенію…. Я вѣдь намѣренъ продолжать этотъ опытъ…. Утѣшительно было бы, еслибъ хорошаго и дурнаго вышло поровну!
Новый случай представился скоро. Агриппа не сталъ придумывать другаго испытанія и повторилъ ту же хитрость и тѣ же рѣчи. Новый прохожій выслушалъ все съ такимъ же вниманьемъ и ночью все обошлось такъ же точно, какъ и съ Гаэтано. Пришлось опять приносить лѣстницу и тащить вора изъ погреба. Онъ поплатился, какъ Гаэтано, своимъ оружіемъ; но съ него взяли только шесть ливровъ, потому что въ карманахъ у него было немного.
Три или четыре прохожихъ еще попались на ту же удочку и не дали бѣдному Гуго лучшаго мнѣнія о родѣ человѣческомъ. Наконецъ, пятаго застали въ постели спящаго блаженнымъ сномъ. Агрипла насилу растолкалъ его, чтобы разбудить.
— Ахъ! сказалъ онъ, протирая глаза, извините, пожалуйста; до полуночи я караулилъ…. апотомъ сонъ одолѣлъ…. пойдемте поскорѣй посмотрѣть, не случилось-ли чего съ вашимъ сундукомъ.
— Не нужно. Пойдемте лучше завтракать и когда поѣдимъ, вы увидите, что иногда недурно быть и честнымъ человѣкомъ.
Его посадили передъ сытнымъ и вкуснымъ завтракомъ, и когда онъ кончилъ, Агриппа вынулъ изъ кармана съ полдюжины новенькихъ желтыхъ и бѣлыхъ монетъ, которыя такъ и блестѣли на солнцѣ, и сказалъ:
— Вотъ вамъ за труды отъ молодаго графа и если случится вамъ когда-нибудь еще проходить мимо, не забывайте нашего дома!
— Забыть! вскричалъ тронутый солдатъ, забыть такой домъ, гдѣ прохожимъ даютъ не только славную постель и хорошо ихъ кормятъ и поятъ, да еще даютъ и денегъ на дорогу! Одного я только боюсь, — чтобы хозяева скоро не раззорились совсѣмъ и не заперли дверей.
— Ну, этого не бойтесъ, пріятель: мы такъ устроили дѣло, что раздаемъ только то, что сами съ другихъ получаемъ.
Когда солдатъ ушелъ, Агриппа обратился къ Гуго, который не пропустилъ ни одного слова изъ ихъ разговора, и спросилъ:
— Вы сосчитали? я далъ всего четыре, а получилъ тридцать. Вотъ вамъ и пропорція между добромъ и зломъ! Будьте же впередъ менѣе довѣрчивымъ.
Случилось какъ-то, что проѣзжалъ солдатъ высокаго роста на поджарой лошади и Агриппа зазвалъ его отдохнуть на цѣлыя сутки.
Никогда еще не бывало въ стѣнахъ замка человѣка съ такой огромной шпагой и съ такими густыми усами, — просто два кустарника. Руки у него были всѣ въ волосахъ, уши красныя, шея воловья, брови сросшіяся, а лице — квадратное, какъ у бульдога. При этомъ, онъ хотя и смахивалъ на разбойника, а было въ немъ и что-то дворянское.
— Ну, ужь если этотъ не свалится въ погребъ, сказалъ Агриппа своему воспитаннику, то наружность, бываетъ, значитъ, иногда и обманчива.
Когда проѣзжаго привели въ фехтовальную залу, онъ показалъ себя мастеромъ владѣть и шпагой и кинжаломъ. Онъ осыпалъ Гуго ударами, но и самъ получилъ нѣсколько такихъ, которые его удивили. Лицо у него разгорѣлось.
— Какъ! вскричалъ онъ, вотъ первый разъ случается, что воробей клюетъ сокола!
Онъ началъ снова, но сердился и тѣмъ самымъ терялъ выгоды своего превосходства надъ молодымъ ученикомъ. Ударъ концомъ прямо въ грудь привелъ его въ бѣшенство. Гуго, въ восторгѣ отъ своей ловкоcти, не могъ скрыть этого.
— Еслибъ у меня въ рукахъ была добрая шпага, вмѣсто этой дряни, воскликнулъ его противникъ, ты бы не-то запѣлъ, молодой пѣтушокъ!
— А зачѣмъ же дѣло стало? возразилъ Гуго, разгорячась тоже и оба ужъ бросились было къ оружію, висѣвшему на стѣнѣ.
— Полно! довольно! крикнулъ Агриппа громкимъ голосомъ.
Оба повиновались. Агриппа пропустилъ Гуго впереди себя и вышелъ, а за ними пошелъ великанъ, рыча какъ собака, у которой отняли кость.
Агриппа привелъ его въ нижнюю комнату и предложилъ закусить. Солдатъ осушилъ залпомъ два или три полныхъ стакана; широкій ротъ его раскрывался, какъ пропасть, и вино исчезало въ немъ, какъ въ колодезѣ. Въ промежуткахъ между стаканами изъ него вырывались проклятія.
— Дѣло плохо, подумалъ Агриппа, и сдѣлалъ знакъ Гуго, чтобъ онъ ушелъ.
Мальчикъ вышелъ, какъ ни въ чемъ не бывало. Агриппа, въ свою очередь, объявилъ, что долженъ кое-чѣмъ распорядиться, и тоже ушелъ. Онъ хотѣлъ послать кого-нибудь на деревню за помощью и попросить графиню, чтобъ она не выходила изъ своихъ комнатъ.
Оставшись одинъ, великанъ, все еще сердясь на послѣдній ловкій ударъ мальчика, отворилъ окно, чтобъ подышать свѣжимъ воздухомъ. Онъ увидѣлъ, что Гуго проходитъ по двору и, выпрыгнувъ изъ окна, побѣжалъ къ нему. Услышавъ стукъ его толстыхъ сапогъ по твердому песку, Гуго обернулся и подождалъ.
— Вы отъ меня ушли, пріятель, сказалъ рейтаръ, а къ этому, клянусь честью, не привыкъ капитанъ, Бриктайль. За вами двѣ игры!
Онъ засмѣялся. Гуго смотрѣлъ на него, не говоря ни слова. Вдругъ, перемѣнивъ тонъ, великанъ сказалъ ему:
— У васъ прехорошенькій перстень…. Можно посмотрѣть?
Гуго протянулъ руку довѣрчиво. Бриктайлъ схватилъ ее, живо сорвалъ перстень и, полюбовавшись немного его блескомъ на солнцѣ, надѣлъ себѣ на палецъ.
— А вѣдь какъ-разъ въ пору, не правда-ли? Спасибо!
Сынъ графа Гедеона мгновенно поблѣднѣлъ.
— Вы толкуете еще о вѣжливости, вскричалъ онъ, а сами-то какъ поступаете?
Бриктайль пожалъ плечами.
— Да вѣдь, еслибъ я у васъ попросилъ этотъ перстень, — все равно вы бы мнѣ его отдали?
— Разумѣется, нѣтъ!
— А вотъ потому-то я и взялъ его самъ — Хотите получить назадъ, попробуйте сдѣлать то-же.
Гуго, внѣ себя, бросился на бандита. Но Бриктайль этого ожидалъ и навязывался на ссору; онъ съ такой силой сжалъ его въ своихъ длинныхъ рукахъ, что у Гуго кости затрещали. Обезумѣвъ отъ боли, онъ до крови укусилъ великана за руку,
— А! волченокъ! крикнулъ Бриктайль, выпустивъ его.
Онъ выхватилъ изъ ноженъ свою шпагу; Гуго схватилъ попавшуюся на землѣ палку и ждалъ его твердо. Первымъ же ударомъ Бриктайль разрубилъ пополамъ эту палку; онъ и не думалъ остановиться, какъ вдругъ двѣ злыхъ собаки бросились изъ глубины двора съ лаемъ и раскрытой пастью. Бриктайль едва успѣлъ отскочить назадъ.
