Теофиль Готье - Железная маска (сборник)

Ноэ стало жаль его.

– Послушайте, – сказал он мягко, – вы любите Паолу! На что вы надеетесь?

– Ни на что! – пробормотал Годольфин.

– Чего же вы хотите?

– Быть возле нее… Больше я ничего не прошу… Видеть ее, слышать ее голос…

– Годольфин, скажите откровенно, любите вы Рене?

– О! – вырвался у него крик отвращения.

– Вы любите его из благодарности, сыновней любовью?

– Я ненавижу его.

– Правда?

– Клянусь спасением своей души!

– Вы хотите быть свободным не для того, чтобы быть с ним?

– Только для того, чтобы видеть Паолу.

– Хорошо.

– А Рене я ненавижу, – повторил Годольфин.

– Так что, если бы Паола не жила с отцом…

– Я ушел бы от Рене и последовал за Паолой.

– А если бы кто другой поручил вам сторожить Паолу, подобно тому, как это поручил вам некогда Рене?

Годольфин задрожал от радости.

– Что вы этим хотите сказать? – спросил он.

– Я хочу сказать, – продолжал Ноэ, – что Паола очень недовольна тем, что отец держит ее точно в плену. Она хочет освободиться. А так как те, кто принимает в ней участие, не могут постоянно оставаться с ней…

– Ах! – воскликнул Годольфин. – Ах, сударь, если бы вы сделали это…

Голос Годольфина дрожал, он смеялся и плакал в одно и то же время.

Ноэ встал.

– Успокойтесь, – сказал он, – поешьте чего-нибудь. Я вернусь завтра, и, может быть, вы скоро увидите Паолу.

Годольфин заплакал.

– Я люблю ее! Я люблю ее! – бормотал он.

Ноэ с состраданием посмотрел на это жалкое, обездоленное создание, взял фонарь и вышел.

Он застал в кабачке только Миетту.

– Где твой отец, дитя мое?

– Пошел посмотреть, как себя чувствует госпожа Лорио.

– Поклонись ему от меня.

– Как! Вы уже уходите?

Голос девушки слегка дрожал.

– Уже поздно, – сказал Ноэ. – Прозвонил сигнал тушить огонь, дитя мое.

– Да, дверь заперта…

– Я не спал прошлой ночью…

– Я тоже не спала, – сказала беарнка. – Однако…

– Я приду завтра утром… Прощай, хорошенькая землячка.

Он обнял девушку, поцеловал в щеку и ушел, оставив ее в смущении.

«Кажется, мое сердце подвергается опасности в доме Маликана, – размышлял он. – Эта хорошенькая девушка в красном платочке на черных волосах, с плутовскими глазами в конце концов вскружит мне голову. А принц находит, что нечестно соблазнять племянницу человека, готового пожертвовать за нас жизнью… Пойду к Паоле: когда я с ней, меня, по крайней мере, не мучают угрызения совести.

Ноэ старался думать о Паоле, но думал только о Миетте.

– Маликан, – размышлял он, идя по мосту Менял, – человек хороший и преданный, но предан-то он не мне, а Генриху. И Сара любит не меня… И не я… Фу ты! Какие скверные мысли лезут в голову… Скорее к прекрасной Паоле!

Молодой человек прибавил шагу и дошел до моста Святого Михаила.

– Рене в тюрьме, – рассуждал он, – Годольфин в погребе, следовательно, Паола одна. Зачем пробираться под мостом и затем лезть по веревке, если можно преспокойно войти через дверь?

Ночь была темная. Жители, по большей части купцы, давно уже спали. Мост был пуст.

Ноэ подошел к лавке Рене-флорентийца и тихонько постучал.

После третьего удара в дверь тоненький голосок, который молодой человек узнал сразу, спросил:

– Кто там?

– Я, Паола… – ответил Ноэ.

– Вы? – спросила девушка. – Вы?

– Да… отворите… не бойтесь…

Паола приоткрыла дверь лавки:

– Вы одни?

– Совершенно один.

Он проскользнул в лавку и сжал девушку в объятиях. Паола поспешно захлопнула дверь и спросила:

– Как вы решились постучать?

– Я знал, что вы одна.

– О Господи! – воскликнула Паола.

Она увела Ноэ в свою комнату и тщательно заперла все двери.

– Знаете ли вы, что случилось?

– Я только что пришел из Лувра.

– Как из Лувра?

– Я знаю, что Годольфин прошлой ночью не вернулся и ваш отец напрасно ждал его.

– Ах! – вскричала Паола. – Отец в отчаянии и сердится…

– Знаю. Он жаловался королеве.

– Представьте себе, прошлой ночью, как только вы ушли, я легла в постель. Я знала, что Годольфин ушел, и я слышала, как отец вполголоса разговаривал с каким-то неизвестным мне человеком. На нем была надета маска. Я увидала это в щелку. Отец, поговорив с ним несколько минут шепотом, тоже надел маску, и они вышли вместе!

– Я знаю это…

– Откуда вы узнали? – с удивлением спросила девушка.

– Продолжайте, дорогая Паола.

– Я уже спала крепким сном, когда раздался стук в дверь. Это вернулся отец. Я не вставала, думая, что Годольфин дома, но…

– Годольфина не было.

– Нет. Тогда я встала, чтобы отпереть. Отец был бледен и взволнован… Он сказал, что забыл ключ в Лувре… Потом, заметив, что Годольфина нет, он закричал: «О предсказание! Предсказание!» Неправда ли, все это очень странно?

– По крайней мере, для вас.

– А вы что-нибудь знаете?

– Я знаю очень многое.

– О, говорите скорее, – торопила Паола. – У меня появилось очень странное подозрение.

– Подозрение?

– Я подумала, что, быть может, это вы похитили…

– Не договаривайте, милая Паола, сначала выслушайте меня. Я должен сообщить вам ужасные вещи.

– Боже мой! – в ужасе воскликнула она.

Ноэ сел рядом с ней и взял ее за руку.

– Кажется, я говорил, что прихожусь двоюродным братом де Пибраку, капитану королевских гвардейцев.

– Да, и вы бываете в Лувре.

– Каждый день. Сегодня я ужинал с его величеством.

Паола вздрогнула от гордости.

– Вы, должно быть, нравитесь ему, ведь вы очаровательны…

– Вы льстите мне! – заметил Ноэ.

Он поцеловал ее и продолжал:

– Я узнал там очень многое.

– О моем отце? – воскликнула она с беспокойством.

– Ваш отец пользовался милостью королевы-матери, такой милостью, что даже король ревновал его…

– Да, я знаю.

– Такой милостью он был обязан тому, что королева думала, будто он умеет угадывать будущее по звездам. Но когда узнали, что Годольфин…

– Как! – перебила Паола. – Об этом узнали?

– Да. И ваш отец сам виноват в этом.

– Каким образом?

– Он выпил лишнее на балу, и так как пьяный человек часто говорит то, чего не следует говорить, то он и проболтался…

– О Годольфине?

– Именно.

– Какая неосторожность!

– Тогда те, кто был зол на Рене за то, что он пользовался такой милостью…

– Убили Годольфина…

– Нет, только похитили и держат взаперти.

– А вы знаете, где он?

– Увы, нет! Но я узнал кое-что другое.

– Что еще?

– Дорогая Паола, – начал Ноэ, притворяясь, что пытается преодолеть волнение, – я дрожу при мысли, что должен сообщить вам о несчастье…