Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны
— Нет! — за всех ответил Одиссей.
— Так куда же мы поплывем? В любом случае, нужно выждать, пока корабль окажется ближе. И молиться, чтобы он не изменил направления.
На это никто ничего не ответил. Все трое думали о том же самом, и у всех в голове была одна и та же мысль, от которой перехватывало дыхание: «А что, если он свернет?!»
Трудно сказать, сколько прошло времени, и корабль показался яснее. Тем, кто был не на поплавке, а в воде, стал виден его белый, упруго выгнутый парус, Гектор, смотревший с возвышения, различил темную черту корпуса, судя по всему, длинного, окаймленного белыми искрами пены — это означало, что весла гребцов работают во всю силу.
— Может, и вправду теперь поплыть им навстречу? — произнес царь Трои, с напряжением следивший за судном. — Если еще какое-то время он сохранит направление, стоит попробовать.
— Парус! — хрипло вскрикнул в это время Ахилл. — Они разворачивают парус! Значит, собираются плыть в другую сторону!
— О, Артемида-дева, только не это! — вырвалось у Пентесилеи.
— Это проделки коварного Посейдона! — скрипнув зубами, сказал Одиссей. — За что-то он нас всех невзлюбил, чтоб у него за это все жертвенники попадали! Я кощунствую, да, но это уже слишком! Это уже сверх всякой меры, слышишь, ты, повелитель морских глубин, обидчивый гордец, которому всегда кажется, что его недостаточно почитают?! Что мы тебе сделали, мокрая твоя душа?! За что ты так упорно хочешь добить нас?! Или тебе мало смертей?! Во всех войнах не гибнет столько людей, сколько пожирает твоя ненасытная бездна!
Ни троянцы, ни амазонка не пытались остановить этот поток брани. В эти мгновения выдержка изменила не только Одиссею. Все четверо неотрывно смотрели в одну сторону…
Теперь стало ясно видно, что парус на судне принял другое положение, и оно направилось в сторону, так, что уже не могло пройти близко от четверых скитальцев, спасающихся на маленьком поплавке. И, скорее всего, их едва ли могли заметить и услышать…
— Надо плыть! — крикнул Ахилл. — Будь, что будет. Я попытаюсь догнать их, а вы пока держитесь за поплавок.
— Стой! — крикнула Пентесилея. — Плыть надо, но не так. Так не догонишь. Я уже дунула в раковину, и вон уже плывут «кони». Теперь только бы достать одного из них!
Путешественники, потрясенные новой опасностью, опасностью лишиться последней надежды, даже не заметили, что амазонка поднесла к губам свой «морской рог» и погрузила его в воду. Зов раковины был не слышен людям, но Пентесилея знала, что дельфины слышат его за десятки стадиев. И едва не закричала от радости, когда заметила показавшиеся неподалеку знакомо изогнутые спинные плавники. Их было пять.
— Ближе они вряд ли подойдут, — сказала амазонка. — Держитесь. А я постараюсь добраться до корабля прежде, чем он удалится от нас.
Она поплыла навстречу дельфинам, не особенно быстро, словно и не собиралась приближаться вплотную. Важно было не испугать «морских коней». Пентесилея знала, что в воде ей ни за что не догнать дельфина, если тот обратится в бегство. Надо было внушить им, что нет никакой опасности, чтобы они захотели подплыть к ней сами. Дельфины — страшно любопытные животные, на это их свойство и рассчитывала амазонка. Пока те приближались, она уже выбрала себе «коня» — того, что плыл впереди. Судя по очертаниям плавника, это был крупный дельфин-самец. С одной стороны, начав сопротивляться, такой зверь может оказаться опасен, может и выиграть схватку в воде, но, вместе с тем, плавает он быстрее остальных, скорее всего, он и умнее других, а значит, раньше поймет, чего от него хотят. Было и еще одно соображение: если оседлать дельфина поменьше, то этот крупный самец, очевидно, вожак небольшой стаи, может напасть на всадницу, чтобы освободить своего товарища…
Как и думала Пентесилея, большой дельфин первым подплыл к ней почти вплотную. Он никогда не видел человека, и его маленькие глазки под здоровенным нависающим лбом выражали некоторое недоумение: что еще за рыба появилась в этих местах? Она не казалась опасной, была не так уж велика, и зверь спокойно обошел ее сбоку, осмотрел и уже собирался отплыть, но тут «рыба» сделала какое-то странное движение, что-то длинное и темное, как щупальце головонога, взвилось над водой, и прежде, чем дельфин успел осознать опасность, его толстую шею резко захлестнула ременная петля. В следующее мгновение Пентесилея вскочила верхом на «морского коня», что есть силы стиснув коленями скользкую кожу.
Будто самый настоящий конь, дельфин взвился над водой, упал, перевернулся и заметался, стараясь сбросить всадницу. Казалось невероятным, что она сохраняет равновесие и удерживается на нем. Это было высшее искусство амазонки-наездницы, которым владеют не все они, и лишь очень немногие умеют покорить дикого дельфина. Обычно дельфинов сперва подманивают и приручают, кормят рыбой, приучают к близости человека, долго играют с ним в воде, после чего он уже спокойно позволяет амазонке сесть на свою спину или, накинув на его тело петлю, плыть, прицепившись к ней. Лишь некоторым удается одолеть неприрученного дельфина, оседлать и подчинить своей воле, так же, как они делают на суше с лошадьми. Обычно царицу амазонок выбирают лишь из тех, кому по силам такой подвиг, хотя главными при выборе всегда остаются доблесть в битвах, находчивость и ум.
Почувствовав, что неведомое существо цепко держится на его спине, огромный дельфин резко ушел в воду. Это было опасно — если он станет погружаться слишком быстро, кровь прихлынет к голове наездницы, и она может погибнуть. Кроме того, дельфин способен оставаться под водой куда дольше человека, и для Пентесилеи существовала вторая опасность — задохнуться. Но она действительно умела очень подолгу не дышать, а что до быстроты погружения, то это ее не особенно пугало: дельфины — прекрасные пловцы, но не самые лучшие ныряльщики, они редко уходят в глубину по прямой и погружаются с небольшой скоростью.
Надо сказать, что вожак дельфиньей стаи и не стал уходить далеко в глубину, скорее всего, потому, что вовсе не догадывался о том, что его нежданный противник не умеет дышать под водой. Он пробкой вылетел наружу, вновь высоко подскочил, упал, перевернулся и хотел завертеться на месте, чтобы таким образом постараться скинуть непрошеную всадницу. Но этого Пентесилея не позволила ему. Плотно стянув ремень на толстом загривке «морского коня», она перегнулась и сделала то, что делают со слишком упрямой лошадью: набросила на глаза животного кусок ткани. То была полоса ее туники, которую молодая женщина заранее оторвала и намотала на руку, а теперь стремительно развернула и накинула так ловко, что тряпка закрыла оба глаза дельфина. Самым трудным было ее закрепить — затянуть ее можно было лишь на утином носу дельфина, но глаза находились куда дальше. Пришлось держать тряпицу согнутой рукой, а для этого почти лечь на спину «коня». Вздумай он теперь подпрыгнуть или нырнуть, всадница почти наверняка не смогла бы удержаться. Однако дельфин замер в воде, лишь мотая головой из стороны в сторону, затем резко дернулся и помчался вперед, полагаясь теперь на быстроту бегства и, видимо, плохо понимая, что нельзя убежать от того, кто сидит на твоей спине. Впрочем, так же поступают олень или кабан, на спину которым вскакивает пантера — они мчатся со страшным всадником на спине, пока не падают мертвыми.
