Теофиль Готье - Железная маска (сборник)
– Я голоден как волк, – сказал он, – и если у моего будущего зятя, принца Наваррского, такой же аппетит, когда он возвращается с охоты, то мою сестру Марго не придется слишком жалеть… род Бурбонов не угаснет.
Однако едва Карл IX успел съесть суп и обсосать крылышко фазана, как вошел паж Готье и сказал:
– Ваше величество, купеческий староста на коленях умоляет вас о немедленной аудиенции.
– Пусть убирается к черту! – воскликнул король, – Что ему надо? Пусть придет завтра.
– Ваше величество, он говорит, что хочет сообщить об ужасном преступлении.
– Ну так пусть этим занимается начальник охраны, – пробормотал Пибрак.
Однако король забеспокоился.
– Что же могло случиться? – спросил он. – Готье, впусти его.
Паж вышел; несколько минут спустя он снова раздвинул портьеры, раскрыл двери, и в комнату вошел величественный старик, с достоинством носивший длинное одеяние и походивший скорее на дворянина, чем на купца. Звали его Иосиф Мирон; он был братом королевского врача.
– Уж не горит ли Париж со всех четырех концов? – обратился к нему Карл IX, протягивая, согласно обычаю, руку для поцелуя.
– Нет, ваше величество.
– Или внезапная прибыль воды в Сене снесла все мосты?
– Нет, ваше величество.
– Что же произошло такого ужасного, что вы беспокоите несчастного короля, умирающего от голода?
– Ваше величество, – ответил староста, нисколько не смутившись, – я пришел просить о правосудии.
– О правосудии! – воскликнул король.
– Страшное злодеяние совершено прошлой ночью в доме одного парижского купца…
– Что же? Его убили? – спросил король.
– Убили и ограбили.
– Что же об этом говорят?
– Обвиняют людей, состоящих на службе у вашего величества.
– Черт возьми! Господин староста, – перебил король, – у меня на службе состоят только дворяне, и все они люди порядочные.
– Ваше величество, – спокойно возразил староста, – я ничего не утверждаю, но нашли мертвого ландскнехта…
– А, вот в чем дело! Объяснитесь, господин староста.
Генрих и Ноэ многозначительно переглянулись.
– Позвольте сказать вам, ваше величество, – начал Иосиф Мирон, – что на улице Урс жил ювелир, которого звали Самуил Лорио. Крещеный еврей.
– Крещеный или нет – это безразлично! – ответил король. – Он был парижский купец?
– Да, ваше величество.
– Продолжайте.
– Самуил Лорио был очень честным человеком, но он был богат… и, хотя он скрывал это, все об этом хорошо знали. Кроме того, у него была молодая красивая жена… Она исчезла.
– Одна?
– Неизвестно.
– А муж?
– Сегодня утром жители улицы Урс были крайне удивлены, увидев, что дверь дома Лорио полуотворена, – он имел обыкновение запираться, точно в крепости. Они вошли, но едва ступили несколько шагов, как наткнулись на труп.
– На труп мужа?
– Нет, ваше величество.
– На чей же?
– Старого слуги, по имени Иова.
– Что же дальше?
– В первой комнате направо из коридора, возле открытого и пустого сундука, увидели другой труп.
– На этот раз мужа?
– Нет, ваше величество. Это был ландскнехт: один мещанин признал в нем часового, которого видел три дня назад у ворот Лувра.
– Черт возьми! – воскликнул король, нахмурившись.
– Наконец, на первом этаже нашли тело служанки.
– А муж?
– Муж был найден в реке; ему нанесли удар кинжалом в спину.
– Где именно его нашли?
– У Несльского парома.
– Господин староста! – вскричал король. – Да ведь это четыре убийства!
– Четыре, ваше величество.
– Как же в этом замешан ландскнехт?
– Ваше величество, я провел следствие и получил чрезвычайно странный результат.
Король взглянул на него с любопытством.
– Купец Самуил Лорио, – продолжал Иосиф Мирон, – был убит не в доме, а на берегу Сены, и несколько капель крови были найдены на камнях под мостом Святого Михаила.
Карл IX вздрогнул; у него появилось предчувствие, что в деле замешан Рене-флорентиец.
– Купец Самуил Лорио получил удар сзади, между лопаток. Хирург утверждает, что смерть наступила мгновенно, затем труп был брошен в реку. Рана была, по-видимому, нанесена тем же орудием, которое поразило старика Иова и служанку…
– И ландскнехта? – спросил король.
– О нет, ваше величество.
– А! – протянул король, окончательно заинтересовавшись рассказом.
– Старик Иов, Самуил и служанка были убиты трехгранным кинжалом французской фабрикации. Ландскнехт же убит итальянским стилетом с четырехгранным клинком, оставившим едва заметную ранку. Однако удар нанесен так же, как и первые три, – между лопаток. Смерть наступила тоже сразу.
– Вот это совершенно непонятно, – прошептал король.
– Кроме того, – продолжал старик, – кинжал, который висел на боку убитого ландскнехта, по форме клинка был как две капли воды похож на тот, которым убили купца и его слугу.
– Не следует ли из этого, что убийца переменил оружие?
– Нет, ваше величество! Вероятнее предположить, что убийц было двое. Они убили Самуила Лорио под мостом Святого Михаила.
– Допустим.
– Прежде чем бросить его в воду, они ограбили его, завладели ключом от входной двери, который он носил в кармане, и затем проникли к нему в дом.
– Я начинаю понимать, – сказал король. – Ландскнехт?
– Ландскнехт был одним из убийц. Сообщник убил его, чтобы не делиться добычей, найденной в сундуке.
– Господин староста, – заметил Карл IX, – предъявлять такие обвинения – дело крайне серьезное!
– Ваше величество, – поклонился староста, – я должен предъявить обвинение еще более серьезное…
– Неужели? – заметил король.
– Настолько серьезное, что умоляю: выслушайте меня наедине.
Король, немного взволнованный, дал знак и увлек Иосифа Мирона в другой угол комнаты.
– Говорите! – сказал он. – Я слушаю… Черт возьми, – проворчал он, – все это словно назло. Я бываю голоден раз в год, и как раз в этот день мне помешали поужинать!
Рассказ произвел сильное впечатление на собеседников Карла IX, потому что уже смутно предчувствовались волнения, охватившие впоследствии буржуазию. Царствование Карла IX уже предвещало беспорядки, которые разразились в дальнейшем, – не проходило дня, чтобы парижские купцы или ремесленники не вступали в ссоры с дворянами…
Уже по самой смелости величественного купеческого старосты, дерзнувшего прервать ужин короля и обвинить мужчину, носившего шпагу, можно было угадать в нем человека, протестующего против существовавшего порядка вещей.
Сидевшие за столом не могли слышать их разговора, но следили за ними глазами.
