Бернард Корнуолл - Рота стрелка Шарпа

— Добро пожаловать, Уильям! — Шарпу пришлось сделать усилие над собой, чтобы его голос прозвучал непринуждённо. Настроение было ни к чёрту. Сегодня был день отъезда Терезы. Новая разлука. — Где вы оставили своих людей?

Мэттьюз нигде их не оставлял — это сделал за него сержант, но он махнул рукой за ворота:

— Там, сэр.

— Ведите их сюда!

Шарп насухо вытер волосы куском холста:

— Сержант Харпер! Сержант Рид!

Харпер отвечал за обустройство новобранцев, а Рид, методист-трезвенник[4], — за ротные талмуды. День предстоял хлопотный.

Шарп торопливо оделся. Дождь ненадолго прекратился, но холодный ветер с севера гнал высокие продолговатые облака, обещая ухудшение погоды в марте.

Элваш и Бадахос разделяли восемнадцать километров и граница. Они были полной противоположностью друг друга и по виду, и по положению на разных концах пологой равнины. Укрепления торгового городишки казались игрушечными в сравнении со стенами огромного центра целой провинции. Тёмное пятно Бадахоса на востоке представлялось Шарпу жадной пастью чудовища, только и ждущего, как бы проглотить Терезу. Думать о том, что его женщина должна ехать туда, было невыносимо, но там находилась их дочь, и Шарп знал, что без колебаний отдаст жизнь за них обеих.

Вдруг мысли о Терезе и Антонии разом вылетели из головы. Прошлое, его ненавистное прошлое здесь, в Элваше! Жёлтая образина, мерзкое хихиканье и подёргивание… Господи, в ЕГО роте?! Шарп с отвращением узнал эту полоумную ухмылку.

— На месте стой! — сержант отдавал команды, — Налево! Стоять, свинские морды! Смизерс, держи свой поганый рот на замке, или я набью его грязью!

Сержант развернулся, как на смотре, и, печатая шаг, подошёл к Шарпу:

— Сэр!

Прапорщик обратился к капитану:

— Сэр, это сержант…

Тот оборвал его:

— Хейксвелл. Не трудитесь, с Хейксвеллом мы — старые знакомцы.

Сержант хихикнул, роняя на подбородок паутинку слюны. Шарп прикинул, сколько ему может быть лет? Выходило — около сорока. Лишь глаза, пустые и бессмысленные, не имели возраста. Капитан не стал играть с ним в гляделки, переведя взгляд на Харпера: Сержант Харпер, позаботьтесь о вновь прибывших.

— Да, сэр!

Шарп повернулся к Хейксвеллу:

— Ты вступил в эту роту.

— Сюрприз, сэр?

Ненависть затопила сознание стрелка. Ему хотелось удавить врага собственными руками, прямо здесь, бросить гадину наземь и с наслаждением топтать ногами. Многие хотели убить Обадию Хейксвелла. Напоминание о первой такой попытке Обадия носил на шее с двенадцати лет — багровую борозду от верёвки. Тогда его приговорили к повешению за воровство ягнёнка, преступление, в котором он не был виновен. Его вина состояла в ином: угрожая гадюкой, Обадия заставил раздеться дочь викария. Может, у паршивца в отношении девочки были и другие планы, но подоспел её папаша. Будучи знаком с судейскими крючкотворами, он быстро организовал мнимую кражу. Никто не скорбел о юном Хейксвелле, за исключением его матери, которую разгневанный викарий с удовольствием вздёрнул бы рядом с сынишкой.

Но Обадии повезло. Верёвка оборвалась, и он был помилован. В голове у него, впрочем, что-то повредилось, и Хейксвелл искренне уверовал в собственную неуязвимость. Он действительно был на редкость удачлив: как-то на глазах у Шарпа двух рядовых разнесло в клочья шрапнелью, а Хейксвелл, стоявший прямо перед ними, остался невредим.

— Рад, что я здесь, сэр! Горжусь вами, сэр! Мой лучший рекрут! — сержант говорил громко, давая понять присутствующим, что история их отношений насчитывает много лет. В его голосе Шарп также расслышал вызов, означавший, что Хейксвелл не намерен легко подчиниться человеку, которого он однажды тиранил.

— Как там капитан Моррис, Обадия?

Сержант захихикал прямо в лицо Шарпу, обдавая его своим зловонным дыханием:

— Помните его, сэр? Слышал, он уже майор. В Дублине. А что до вас, то вы всегда были непослушным мальчонкой, уж простите старого солдата за эти слова.

Во дворе было тихо. Все с интересом следили за пикировкой Шарпа и сержанта. Шарп понизил голос и негромко, чтобы только Хейксвелл слышал, сказал:

— Тронешь хоть пальцем кого-то из роты, с дерьмом смешаю.

Обадия ухмыльнулся, готовясь достойно ответить, но Шарп такой возможности ему не дал:

— Смирно!

Тот вытянул руки по швам, лицо исказила бессильная злоба.

— Кругом!

Развернувшись, Хейксвелл оказался лицом к забору. Проклятие! Хейксвелл! Шрамами на спине Шарп был обязан именно ему. Сержант нещадно избивал рядового Шарпа. Однажды тот ответил. Хейксвелл наябедничал капитану Моррису. Шарпа привязали к тележному колесу и высекли перед строем.

Столкнувшись с Хейксвеллом спустя много лет, Шарп видел, что Обадия нисколько не изменился, разве что живот стал больше, а зубов меньше. Когда-то сержант сказал ему в припадке откровенности, что они слишком похожи: одинокие, озлобленные на весь мир, а потому из них двоих выживет кто-то один. Шарп вспомнил газетёнку, своё неутверждённое звание, и настроение его окончательно испортилось:

— Сержант Харпер!

— Сэр?

— Что у нас сегодня?

— Футбол, сэр. Гренадёрская рота против португальцев. Ожидаются тяжёлые потери.

Шарп понял, что ирландец хочет подбодрить новичков и натужно улыбнулся:

— Что ж, отдыхайте. Завтра будет трудный день.

Завтра. Завтра он будет без Терезы. Завтра он, возможно, будет лейтенантом.

Новички ждали продолжения речи.

— Добро пожаловать в Южно-Эссекский. Рад, что вы здесь. Это отличная рота, и я надеюсь, что таковой она будет и далее.

Слова звучали фальшиво даже для его уха, и Шарп кивнул Харперу:

— Продолжайте, сержант.

Ирландец глазами показал на Хейксвелла, всё так же уткнувшегося носом в ограду. Шарп поборол соблазн оставить мерзавца стоять так целый день и крикнул:

— Сержант Хейксвелл!

— Сэр!

— Отставить!

Надеясь побыть наедине с самим собой, Шарп побрёл к воротам, но наткнулся на Лероя. Американец иронично поднял брови:

— Вот как «герой Талаверских полей» встречает новобранцев? А где же «зов славы» и «победный рёв фанфар»?

— Хватит с них.

Лерой достал сигару и пошёл рядом:

— По-видимому, ваше дурное настроение объясняется отъездом вашей дамы?

— Да.

— Хотите, поделюсь с вами новостями?

Лерой остановился и выжидательно посмотрел на Шарпа.

— Что, Бонапарт сдох?

— Увы, нет… Зато сегодня прибывает наш новый полковник! Хм, вы не удивлены?