Михаил Голденков - Три льва
— Никто! — ответили Михал и Кмитич. Иметь в своих рядах «маленького рыцаря» было даже полезно.
— Я, правда, не совсем в курсе, что именно вы решили сделать, — как-то смущенно посмотрел на Собесского Володыевский. — Вроде как реорганизовать Речь Посполитую? Я бы этого тоже хотел. Но как? Как быть в ваших планах нам, Руси?
— Ну, присаживайтесь, пан Юрий, — улыбнулся Володыевскому Собесский, и подольский князь также сел у стола с несколько напряженным выражением лица.
— Вначале о приятном. Тут Катажина прислала мне лист из Варшавы, — улыбался Ян, разливая по богемским бокалам красное вино, — она только недавно вернулась из столицы.
— И что пишет твоя сестренка? — оживился Михал, ему всегда было интересно узнать, о чем переписываются Ян с Катажиной, ибо это она часто скрывала от своего мужа.
— Интересные и обнадеживающие новости, — вновь загадочно улыбнулся Ян и, выдержав многозначительную паузу, упиваясь любопытными взглядами своих друзей, продолжил:
— Похоже, дни Вишневецкого сочтены! Шляхта обвиняет его в том, что он проворонил войну с турками. Исполнилось и то, чего желал Богуслав: распространился-таки по Варшаве слух, что наш король не способен родить наследника. Сам Вишневецкий в отчаяньи и уже не раз высказывался за отставку.
Панцирный гусар
— Что же здесь хорошего? — тень набежала на лицо Михала. Он, породнившись с Михалом Корибутом, не желал ему ничего плохого. Конечно, план по продвижению на трон Собесского для Михала имел первостепенное значение, но только не за счет козней против Вишневецкого.
— Дослушай, братко! — продолжал улыбаться Ян, который, впрочем, заметил, что уколол Михала. Но и хорошо: Яну не нравилось, что совет Богуслава помириться с Вишневецким Михал выполнил как-то чересчур усердно. Аж породнился! Это в свое время обидело Яна.
— Угадайте, о ком все чаще говорит польская шляхта как о преемнике Вишневецкого? — продолжал коронный гетман.
— О ком? — почти хором спросили Кмитич и Михал.
— Обо мне, — закончил Ян и самодовольно улыбнулся, подняв бокал, — и это в Польше! Про Литву я уже не говорю! Хотя в Польше есть люди, которые предпочитают видеть на троне кого угодно, лишь бы не русского человека. К примеру, Филиппа Вильхельма Нейбургского. За него, правда, многие выступают, холера. Но в Литве кандидатуру Яна Собесского уж точно под держат почти все! Ну, или Михала Радзивилла, если ему так захочется, — и Собесский бросил плохо скрываемый испытывающий взгляд на шурина.
— Давайте же, Панове, выпьем за нашего будущего короля! Побыстрее бы его седалище освятило польский трон! — поднял бокал Кмитич, замечая, что между его друзьями бегают какие-то пусть и маленькие, но черные кошки.
Собесский на тост Кмитича рассмеялся, а зеленые глаза Михала стали темно-серыми. Володыевский молчал, наблюдая. Пауза слегка затянулась…
— Значит, план Богуслава об отделении Литвы все еще в силе? — спросил наконец-то Володыевский. — Это, должен сказать, здорово! С того света помогает вам ваш любый Богусь! Предлагаю выпить за его светлую память!
И все, перекрестившись, выпили. Володыевский резко оживился.
— Вы, как я понял, хотели бы реорганизовать Речь Посполитую до полного отделения Литвы от Польши, так?
— Не совсем, — покачал большой круглой головой Собесский, — до, так сказать, еще большей самостоятельности. Сохранить боевой союз двух народов нужно, но чтобы в годы войн Литва сама успевала и организовать посполитое рушение, и командовать своими войсками, не дожидаясь Варшавы.
— Нет, нужно дело довести до полной передачи власти короля нашему сейму, или с выбором нашего собственного Великого князя, если то понадобится, — резко вставил Кмитич.
— Да у вас, как погляжу, согласия особого нет? — усмехнулся Володыевский. Собесский покрылся красными пятнами.
— Согласие есть, — повысил он голос, — да вот в мелочах расходимся малость! Я же думаю, Речь Посполитую разваливать не надо, но выбить четкие полномочия Руси и Литве, особенно на случай новой войны с Московией или Турцией, необходимо, — закончил Ян, вопросительно глядя то на Михала, то на Володыевского.
— Нам не нужны привилегии! — насупился Кмитич. — Их нам уже дали! Нам нужен или собственный Великий князь, сидящий в Вильне, или же исполняющий эти же функции сейм, как того хотел Богуслав и как хотел бы я. Нашему Княжеству вообще нужно быть парламентской республикой! Вот — будет Польша, а вот — мы! — бил ребром ладони по столу Кмитич. — И все у каждого будет свое! Боитесь, сябры, развала Речи Посполитой? Братский союз обоих народов, верно, сохранится, не хвалюйтесь! Мы сохраним общую стратегию на случай войн, чтобы помогать друг другу армиями, но не ждать, как это было в 54-м, когда же в Варшаве расшевелятся, чтобы избрать Великого гетмана и потом прислать войско в Литву! Пан Юрий, — взглянул на Володыевского Кмитич, — вы же того же хотите для Руси? Полной самостоятельности ведения собственного хозяйства! Своей собственной валюты, армии, сейма, ведь так?
— У каждого свое хозяйство — это правильно. Единая стратегия — это тоже правильно, — задумчиво чесал подбородок «маленький рыцарь», отхлебнув из бокала вина. Ему и вправду нравился вариант государственного переустройства, озвученный Кмитичем. Вот только непонятно, кто и когда начнет это реализовывать, на каких условиях и что будет все это стоить лично им.
— Э, панове! — вскинул руки Собесский. — Я бы не гнал коней и не спешил с такими решениями. Сие будет хуже лишь вашему, пан Кмитич, Княжеству и Руси. Литве нужна братская помощь Польши, а вы гнете на полное отделение! Кто же вам в мирное время помогать будет? Помощь не только на войне нужна!
Кмитич удивленно взглянул на Собесского.
— Как?! Мы же договорились уже обо всем давно! Или ты передумал? А как же завещание Богуслава?
— Так, сябр, так, — стал оправдываться Собесский, — я все исполню о том, что мы там договаривались, но послушайте и моего совета. Что, если я введу новые привилегии и права для литвинской и русинской шляхты, дам ссуды мещанам для торговли и строительства, дам…
— Стоп! — резко оборвал друга Кмитич. — Это уже сделал Ян Казимир! Какие еще привилегии ты хочешь ввести?
— Хотя бы продолжить отменять налогообложение с некоторых особенно пострадавших городов.
— Да у нас все города особо пострадали, кроме, наверное, Ляховичей, Слуцка и Старого Быхова! — чуть не подскочил Кмитич. — Но и там шли бои, и там нелегко было. И как видишь на примере последней войны, единый король, он же Великий князь, сидящий где-то далеко от нас в Варшаве, не есть гарант безопасности для нашей страны! Не стали мы из-за этого сильней, — развел руки в стороны Кмитич, — и в последней войне у нас даже союзники были разные. Ну не может у нас быть одной стратегии! Далеко Варшава от Вильны, как оказалось! Варшаве, оказывается, Париж ближе, а нам — Рига да Стокгольм!
