Виктор Лаптухин - Африканский казак
— Что же, теперь вся моя служба забыта? В шифровках благодарили, упоминали о наградах.
— Эх, хорунжий! Службу ты сослужил бесценную. Люди знающие просили сказать тебе большое спасибо. Сейчас подожди, а за наградами дело не станет.
— Да не в них дело!
— Сидел бы ты в Гатчине, у начальства на виду, так уже имел бы их целый воз. Ну, забыли о тебе! За эти годы сколько всего переменилось. Раньше наши горячие головы в Зимнем дворце рвались на юг, к теплым морям, чтобы было где нашему флоту развернуться. Ашинов со своей Новой Москвой на Красном море был лишь первой ласточкой. Потом, после того, как не удалось получить гавань Масан на юге Корейского полуострова, обстраивали Порт-Артур на Тихом океане да еще хотели арендовать персидский порт Чахбехар на Индийском. Собирались протянуть к нему железную дорогу через Афганистан от самого Ташкента, возвести там причалы, доки и батареи. Активно действовали и в Южной Африке. Там на стороне буров сражалось несколько сотен наших добровольцев, был даже создан конный отряд русских разведчиков. Ну а про Эфиопию все знаешь и сам.
— Общей картины не знал.
— Война с японцами многих отрезвила. Она еще раз доказало, что военное счастье ненадежно и для проведения активной политики прежде всего надо иметь сильную экономику. Да еще нельзя забывать и о разведке. Не даром матушка Екатерина повелела в свое время учредить «секретную экспедицию» и посылала ее агентов в соседние страны. Наказала, чтобы они заблаговременно получали «из заграниц» достоверные известия о всех важных происшествиях.
— Кажется, твой интерес к прежним делам не угас?
— На досуге занимаюсь историей. Сейчас всем приходится перестраиваться, подрабатываем, кто чем может, — Григорий Павлович замолчал, плотно сжал губы. Некоторое время смотрел на подернутое дымкой вечернее небо. Но вот его глаза задорно сверкнули. — А с Эфиопией у нас получилось! Не позволили макаронникам ее раздавить! Сейчас Менелик прочно сидит на троне.
— Ну, а с Борну не вышло, — вздохнул Дмитрий.
— Это не твоя вина. Недавно в Париже вышла книга известного тебе Жантийя «Падение империи Раббеха». Он довольно объективно оценивает его деятельность и признает, что тот стремился преобразовать страну и установил в ней разумный порядок. Пишет, что народ поддерживал эмира и если бы французы еще немного промедлили, то не смогли бы его победить.
— Когда-то господин Леонтьев посоветовал мне написать книгу о поездке в Борну. Кстати, где он сейчас?
— Не могу точно сказать. Знаю, что не ужился с нашими дипломатами, которые объявили его авантюристом. Во время войны с японцами имел дело с нашей разведкой, потом видели его в одной из европейских столиц. А книгу, на основании его дневников и походных документов, написал некий господин Елец и назвал ее «Император Менелик и его война с итальянцами».
— Обязательно прочту ее на досуге!
— Так ты и сам можешь вернуться домой и взяться за перо. Паспорт российский я тебе помогу получить, выйдешь в отставку, купишь дом в Москве. Смута пошла на убыль, царь издал манифест, объявил о создании Государственной Думы, свободах и неприкосновенности личности. Савва Морозов положит тебе хороший оклад, будешь поставлять его ситцы в Аравию или Персию. Согласен?
— Не сейчас. В Лондоне бросать дело нельзя, оно мне досталось дорогой ценой. Обратно на свой рынок англичане уже не пустят. Опять же сын у меня растет, в этом году привез его в Англию, отдал в пансион. А с господином Морозовым готов сотрудничать. Со временем можно и дом в Москве купить.
— Правильно решил, казак! Нам свой человек в Англии очень нужен. Ну а если России-матушке опять послужить придется?
— Это в каком смысле? Шашкой махать уже не получится.
— Так для такого дела есть ребята помоложе. Вот если надо будет дать совет или узнать где, что, по какой цене и куда идет? Мне, например, сейчас приходится иметь дело с парижскими журналистами. Ребята шустрые, пишут бойко, все наши заказы выполняют отлично, по шести франков за строчку получают. Плачу, конечно, не свои, а из сумм, предназначенных, как говорится, на «известное господину министру внутренних дел употребление».
— С журналистами дела иметь не привык. Но для российской пользы интересной коммерческой информацией всегда поделюсь.
— Вот и отлично. А сейчас поехали-ка к моей хорошей знакомой, художнице Елизавете Сергеевне Крутиковой. По четвергам она устраивает приемы в своем салоне. Собираются интересные люди, поэты и писатели, русские и французы, знаменитые и не очень. Тебе это будет интересно и полезно, а то совсем отвык от общения с земляками.
Салон художницы не произвел на Дмитрия сильного впечатления. Публика собралась разная, разговор шел легкий, ни о чем и обо всем. Многие суждения о политике и финансах были просто наивны, а обсуждение последних новостей из России и страстная полемика не вызывали интереса.
Григорий Павлович заметил, что его гость скучает и как бы случайно завел разговор об Африке. Недавно кто-то из французских художников привез из Конго целую коллекцию ярко раскрашенных масок и деревянных статуэток. Теперь весь артистический Париж увлеченно обсуждал экспрессию и ритмику негритянской скульптуры. Дмитрия тут же втянули в общий разговор и засыпали вопросами. Пришлось кое-что рассказать о своих африканских впечатлениях. Но старался не сказать лишнего, больше вспоминал о природе и животном мире. На фоне других красноречивых собеседников получилось довольно серо. Слушатели вежливо улыбались и больше вопросов не задавали.
Только одна девушка, с синими-пресиними глазами и русой косой, заинтересовалась, как размещаются такие скульптуры в жилищах африканцев. Рассказ о типах домов и их внутреннем убранстве слушала внимательно, задала дельные вопросы. Дмитрий оживился, вспомнил интересные подробности. Из дальнейшего разговора узнал, что ее зовут Маша и что она слушает лекции по французской истории в Сорбонне. Нарушая все приличия, не отрываясь смотрел на нее, с удовольствием слушал бойкий московский говор и чувствовал, что гибнет. Совсем как герой какого-нибудь бульварного романа.
Но действовать решил немедленно и несколько церемонно спросил, не будет ли Маша так любезна и не покажет ли она, вместе с кем-нибудь из своих подруг, Лувр и другие достопримечательности Парижа.
— Хочу через некоторое время привезти сюда своего маленького сына, чтобы показать ему город, — сказал Дмитрий и добавил: — Я вдовец.
Девушка почему-то вспыхнула и стала необыкновенно хороша. Кивнула в знак согласия.
Дмитрий понял, что теперь сделает все для того, чтобы Маша стала хозяйкой в его доме. В Лондоне или в Москве, это уже не имеет значения.
