Томас Костейн - Наследники Великой Королевы
Не меньше поразил меня и вид каюты. Она была очень невелика, но буквально заставлена и забита самыми различными вещами. Тетя взяла с собой далее мое письменное бюро и старый угловой буфет. Позднее я узнал, что все эти вещи она ухитрилась погрузить на судно, несмотря на противодействие старшего помощника, который вообще терпеть не мог пассажиров женского пола. Я увидел портрет дедушки Пири и миниатюры, сделанные с матери и самой тети Гадилды еще в девичестве. Здесь же стоял золотой кубок из Грейт Ланнингтона и дюжина оловянных кружек с гербом Йорков (мы не знали как они попали в нашу семью, но я подозревал, что их захватил в качестве добычи какой-то наш предок во время Войны Роз). В углу были сложены все мои книги и старая одежда, из которой я, разумеется, давно вырос. Судя по всему, у тети Гадилды просто не хватило духу расстаться со всеми этими вещами. Как она ухитрялась жить в такой жуткой тесноте, так и осталось для меня загадкой.
— Я уже не надеялась увидеть тебя живым! — воскликнула она, обнимая меня своими худыми дрожащими руками. — Сынок, сынок, как я счастлива! Господь хранил тебя и провел невредимым через все испытания.
— Мне есть за что благодарить Небо, — ответил я, — я получил гораздо больше, чем ожидал.
Она поняла, что я имел в виду и после едва заметного колебания кивнула головой.
— Никогда бы не подумала, что смогу полюбить дочь Фэнни Пламптер, — прошептала она, — а вот полюбила. Она милая девочка, и я рада, что ты женишься на ней. Думаю, она будет тебе хорошей женой, Роджер.
— Ричард, тетя Гадилда. Ты должна привыкнуть называть меня моим новым именем. Следующие три года имя мое будет Ричард Стрейндж. А может быть и гораздо дольше. Трудно сказать.
— Постараюсь, но боюсь я буду часто оговариваться.
— Я рад, что ты так хорошо выглядишь. Думаю, в нашей семье моряком следовало быть тебе.
Она ничего не ответила. Взяв меня за руку, она приблизила мою голову к своим губам и прошептала.
— Если со мной что-нибудь случится, сынок, помни — все находится в потайном ящике буфета. Я покрыла все слоем опилок. Все там.
— Что все?
— Золото, Роджер. Все золото, которое у нас было. Никто не сумеет его найти. Там… там намного больше, чем ты думаешь. Мы с твоей бедной матерью скопили его для тебя. — Она слегка отодвинулась. На лице ее застыло гордое выражение.
— Мы сделали для тебя больше, чем Фэнни Пламптер сможет когда-нибудь сделать для своей дочери.
— Я не хочу, чтобы леди Лэдланд что-нибудь делала для Кэти. Я способен сам обеспечить свою жену.
— Конечно, способен. Ей очень повезло.
Я покачал головой.
— Это мне очень повезло. Я до сих пор не могу поверить в свое счастье.
Я снова понял, как счастлив, когда возвратился в свою каюту. Теперь уже нашу каюту. Кэти с разгоревшимися от удовольствия щеками выложила мне на обозрение весь свой свадебный гардероб. Каюта сверкала яркими красками. Вещей было так много, что для меня осталось место только на полу. Я уселся на корточки, а моя невеста с гордостью показывала мне каждую вещь, ожидая моих комментариев и восхищения. Я делал изумленное лицо, но видел я только Кэти.
Тем не менее я понимал, что ее свадебное приданое в самом деле было великолепно. Платьев я насчитал по меньшей мере дюжину, украшенных оборками, клиньями, богатой вышивкой. Они были из самых мягких и дорогих тканей: шелка, парчи и бархата, отделаны золотым шитьем, драгоценными застежками, жемчужными нитями, старинными кружевами. Я потерял счет кружевным чепчикам и домашним платьям, сверкавшим золотыми и серебряными пуговицами и застежками. Потом потянулась нескончаемая череда более интимных предметов туалета: нижние юбки из шелка — их белая пена напоминала пену прибоя, набегающего на песчаный берег, больше дюжины шелковых чулок ценой (как гордо сообщила мне Кэти) в пять фунтов за пару, бальные туфли, комнатные туфли, сапожки с изящными застежками из мягчайшей кожи, с золотым тиснением, отделанные мехом. Я был поражен обилием жемчуга. Голова у меня гудела от количества названий фасонов, срывавшихся с языка Кэти. Наконец последний кусок, изящнейшего кружева был продемонстрирован мне и убран в сундук. Кэти уселась рядом на полу и склонила голову мне на плечо.
— Я не принесла тебе приданного, Роджер, — сказала она, — я очень бедная невеста, но вряд ли кто-нибудь скажет, что я пришла к тебе голой.
— Я просто ослеплен. Уверен, что и царица Савская, и Энни Болейн, и Габриэль Д'Эстре [62] сейчас от зависти переворачиваются в своих могилах. Но зачем невесте бедняка такие роскошные одеяния?
— Ты говоришь прямо как мама. Она была против того, чтобы я взяла с собой весь гардероб. Думаю, она считала, что разумнее будет продать большую его часть. Но папа воспротивился и настоял на том, чтобы я взяла все, что было приготовлено для… для другой свадьбы. Ты не поверишь как он изменился. Стал таким ласковым и милым. Он действительно вначале хотел, чтобы я вышла замуж за сэра Невила, но тогда он боялся, что против него будет выдвинуто обвинение в измене. Когда же он узнал о роли сэра Невила в аресте капитанов, он решительно поддержал меня. Последствия уже не волновали его. Он даже улыбнулся, когда пришло известие о конфискации Эпплби Корта.
— Не знаю, как ты только решилась сказать им о своем решении. Родители возражали?
— Папа был рад. После дуэли он только о тебе и говорил. Это ведь он настоял, чтобы я взяла с собой все эти вещи. По его мнению поступить по-другому значило оскорбить тебя. Мама… с мамой дела обстоят по-другому. Не помню случая, когда бы мы с ней были о чем-то одного мнения… И вот я здесь, без шиллинга в кармане и с гардеробом, достойным королевы. Тебе это кажется глупым, да?
— Не могу выразить тебе, как я горжусь тем, что твой отец обо мне такого высокого мнения. Раньше он никогда не относился ко мне особенно хорошо.
— Знаешь, — задумчиво произнесла она, — думаю сейчас он чувствует себя гораздо счастливее, чем когда-либо прежде. Он все время размышляет о том, как лучше наладить хозяйство, читает книги о разведении скота. Он решил выращивать культуры, которые сэр Уолтер Рэли привез из Америки.
— Маис и картофель?
— Да, и даже табак. Он утверждает, что снова разбогатеет.
— Мама же не успокоится, пока они не получат Эпплби Корт назад. Видишь ли, имение это было куплено на деньги, которые она принесла папе в приданое. Она ни за что не позволит ему забыть это. Бедный папа!
Кэти теснее прижалась ко мне, и я обнял ее. После недолгого молчания она произнесла.
— Роджер.
— Да, Кэти?
— Было бы ужасно, если бы ты не любил меня! Как бы ты тогда поступил? Послал Джону Уорду как ненужную вещь?
