Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн
Тьяден не возжелал немедленного мира и уж тем более не вступил в ряды Сопротивления, но он потерял веру в нацистское руководство. Погиб ли Энно или, может быть, жив в плену у русских? Тьяден предполагал, что он погиб. Агнес, его жена, желала сыну скорее смерти, чем плена. Порой горе Тьядена искало ответа в “безумии, которое правит миром и которым его заразили наши так называемые вожди [Führer]”. Это было рецидивом его либеральных настроений 1920-х годов. 1 февраля 1943 года он записал, что “многие сейчас смотрят в будущее с ужасом. Как же мы сможем победить?” Его жена стала публично выражать недовольство “коричневыми рубашками” за то, что они “баламутят молодежь и посылают ее на фронт, а сами отсиживаются дома”. Если война на востоке продолжится так, как она шла до сих пор, с наступлением летом и отступлением зимой, то немцы, как опасался Тьяден, попросту истекут кровью. Это означало власть большевиков. Что же случится с Карлом, их младшим? Если все, что люди говорят о Советах, – правда, тогда и жить не стоит.
Патриотизм и страх перед большевиками заставляли Тьядена поддерживать продолжение войны, но он начал различать “справедливую” войну и войну нацистов. И одновременно дистанцироваться от нацистов в повседневной жизни. В феврале он перестал носить значок нацистской партии. 20 апреля 1943 года, в день рождения Гитлера, Тьяден решил, что больше не поднимет флаг со свастикой, раз его сын пропал без вести на фронте. Двумя неделями позже он отказался работать на Sicherheitsdienst СС. К сентябрю 1944-го он убедил себя, что всегда относился к внешней политике Гитлера “с величайшим недоверием”, а отношение фюрера к евреям вызывало у него “величайшее отвращение”. Ради того, чтобы удержаться у власти еще несколько дней, нацисты готовы пожертвовать всей нацией. И ему не хотелось жертвовать собой ради этой банды. Он стер из своей памяти то время, когда он восхищался Гитлером и писал доносы в тайную полицию. Он, как и все прочие немцы, был жертвой нацистов, а не коллаборантом16.
Едва ли в Германии нашлась бы семья, где бы не знали кого-то погибшего или пропавшего без вести под Сталинградом. Это не было единичным трагическим событием, которое, раз случившись, остается в прошлом. Но битва изменила взгляд целого поколения на настоящее и будущее. Когда 12 мая 1943 года пал Тунис, люди заговорили о “Тунисграде”. В этот раз в плен попало четверть миллиона немецких и итальянских солдат, и эта битва стала решительным поражением стран “оси” в Северной Африке. С ухудшением положения на фронтах только немецкий черный юмор становился все лучше. Через день после Туниса Тьяден записал популярную шутку. Сосед спрашивает жену: “Знаешь, какая шутка самая короткая? – Wir siegen (Мы побеждаем)”17.
Реакцией нацистов на Сталинград было переключить внимание на евреев и открыто потребовать их уничтожения. 18 февраля 1943 года Геббельс в своем страстном призыве к тотальной войне предъявил немецкому народу радикальный диагноз ситуации и столь же радикальные ответные меры. Он говорил толпам, собравшимся в берлинском Sportpalast, что Сталинградская битва выявила то, что они давно знали: “Большевизм обратил 200 миллионов человек в орудие «еврейского террора», готовое наброситься на Европу”. У большевизма одна цель – “мировая еврейская революция”. Евреи же распространят свою “капиталистическую тиранию” на весь мир. Это будет означать обращение в рабство всех немцев и конец западной цивилизации. Евреи – это “заразная болезнь”. В порыве страсти Геббельс призвал к их “полному и радикальному истреб… [vollkommener und radikalster Ausrott…]”, но поправился и произнес слово “устранение” (schaltung)18. Фюрер, сказал он, был совершенно прав в том, что эта война разделит всех “не на победителей и побежденных, но на выживших и тех, кто будет истреблен”. “Время требует тотальной войны”. Пора “снять перчатки и сжать кулаки”. Толпа, согласно официальным сообщениям, отвечала “громовыми аплодисментами”. Десять дней спустя нацисты арестовали остававшихся в Берлине несколько тысяч евреев, включая большинство тех, кто состоял в смешанном браке. Их немецкие мужья и жены вышли протестовать на Розенштрассе, где они содержались, и добились того, что 2 тысячи были освобождены. Однако 7 тысяч все-таки отправили в Аушвиц19. В лагере Бреендонк в Бельгии охранники СС бросили восемнадцать евреев и двух заключенных-“арийцев” в воду и избивали их до тех пор, пока те не утонули – в качестве наказания за Сталинград20.
Еще до речи Геббельса слухи о зверствах уже были широко распространены, однако они не подтверждались официально. Своей оговоркой об истреблении евреев Геббельс сделал всех немцев открытыми соучастниками убийства21. В отличие от некоторых своих современников, Тьяден ничего не говорил о депортации евреев из Германии, которая всерьез началась осенью 1941 года. Сам он впервые услышал о массовых убийствах в 1942-м. В июне этого года его бывшая ученица Гретель прибыла из Украины. Она рассказывала, что там было “уничтожено” 6 тысяч евреев. “Проклятое время!” – записал в дневнике Тьяден и спросил себя, что сказал бы Бог об “истреблении еврейской расы”. Два месяца спустя его сын Энно писал из Лемберга по пути на Восточный фронт: “Я рад, что не несу ответственности за все, что здесь произошло” – скрытый намек на массовое убийство детей и депортацию 40 тысяч евреев в Белжец. Новость не нашла комментария в дневнике отца.
25 февраля 1943 года, в годовщину создания НСДАП, Тьяден включил радио и услышал выступление Гитлера, призывавшего к “уничтожению мирового еврейства”. “Почему он не может помолчать о таких вещах! – взорвался Тьяден. – Как будто он не нажил себе достаточно врагов, и в то самое время, когда он не может спасти от уничтожения свой собственный народ… И ради подобного нам надо жертвовать сыновьями!”
Раздражение Тьядена показывает начавший тогда развиваться вид моральных рассуждений. Объявив всему миру о своем стремлении уничтожить всех евреев, Гитлер вынудил союзников в отместку сражаться еще отчаяннее. Тьяден знал, что массовые убийства были и до Сталинграда. Но после Сталинграда они стали угрожать жизням самих немцев.
Нацистский миф о солдатах Сталинграда как о героях, которые предпочли смерть пленению, препятствовал распространению любых сведений, противоречивших такой картине. В информационном вакууме роились слухи о судьбе оставшихся в живых. Может быть, не все солдаты
