Андрей Серба - Ой, зибралыся орлы...
Сбоку от бин-баши зашелестела трава, он различил фигурки бегущих к реке янычар. Их становилось все больше, они все ближе к берегу, а в камышах, где исчезли запорожские лодки, по-прежнему стояла тишина. Вот янычары достигли берега, залегли у кромки воды, начали скапливаться возле устья. Мимо бин-баши мягко прокатились по земле обмотанные тряпками пушечные колеса: ухватившись за веревки, вереницы янычар волокли орудия из ям-капониров ближе к реке. А с противоположного берега доносился приближающийся топот множества лошадиных копыт и дикий вой татарской конницы. Первые всадники вынеслись к воде, привстали в стременах, потрясая над головами саблями и луками. Выход запорожцам в море был отрезан!
Только тогда из камышей значительно выше устья речушки загремели пушечные выстрелы. Вдоль берегов и над зеркалом реки пронзительно завизжала картечь, три-четыре ядра взрыли песок там, где тянулись мордами к воде татарские скакуны. Несколько всадников выпали из седел, на песке забились пораженные лошади, среди усеявших берег янычар раздались стоны раненых. А казачьи пушки гремели и гремели, засыпая берег ядрами и поливая степь картечью.
Вскоре из-за ближайшей к устью излучины реки показались лодки. Одна, вторая, третья, за ними просматривались в полумраке еще несколько. Казаки не стреляли, их лодки, вплотную прижавшие бортами к камышам, медленно приближались к устью. Весла на лодках были неподвижны, суденышки несло в море лишь течение. Борта лодок щетинились мушкетными стволами, пушки и их прислуга были прикрыты толстыми связками камыша. Что это за лодки? Разведка, передовой отряд, вся казачья флотилия, двинувшаяся на прорыв? Поди разберись в темноте! Однако какую бы цель ни преследовали приближавшиеся к устью запорожцы, они должны понять, что выхода лодкам в море нет.
— Огонь! — скомандовал бин-баши артиллеристам.
Все шесть орудий ударили залпом, вслед за этим берега озарились сотнями вспышек из турецких мушкетов. Татары, толпами носившиеся вдоль реки, выпустили по лодкам тучу стрел. Темнота не позволяла увидеть точность стрельбы, однако две головные лодки круто изменили направление, с ход; врезались в камыши. С плывших за ними раздались ответные пушечные выстрелы и ружейная трескотня. Завязалась оживленная перестрелка, реку и берега затянул пороховой дым.
Первым стрельбу прекратили казаки, их примеру последовали турки, и когда пороховой дым рассеялся, ни на реке, ни в камышах не было видно ни одной лодки. Ушли назад! Сейчас казачьи командиры станут обсуждать создавшееся положение и решать, как выбраться из ловушки, в которой очутились. Обсуждайте сколько хотите! Только все ваши умственные потуги напрасны — бин-баши приготовил вам еще один сюрприз, как говорили в подобных случаях его бывшие стамбульские друзья-французы.
Много слышавший от отца о приемах борьбы с казачьими лодками на морях и реках, Насух во время устройства засады приказал измерить глубину устья речушки, после чего лично разыскал на берегу моря несколько крупных валунов, таких, что, будучи установленными в устье, сделали бы его непроходимым для казачьих лодок. Сейчас, когда противник после перестрелки отступил и затих, часть янычар займется перетаскиванием этих валунов к речушке, чтобы перегородить им устье. Созданием каменной преграды будет руководить он сам, но вначале необходимо немного отдохнуть. Сбросить нервное напряжение прошедшей ночи, унять в душе радость от сознания, что его замысел так блестяще осуществился, и предстать перед янычарами в своем всегдашнем облике: хладнокровным, суровым, немногословным. Только таким может быть тот, кому волей Аллаха даровано право повелевать людьми.
Бин-баши опустился на землю, прислонился плечом к колесу пушки, закрыл глаза. Можно считать, что с запорожцами покончено. К сожалению, за это пришлось заплатить гибелью шести галер и смертью капитан-паши Гусейна, однако поступить иначе он не мог. Легко санджаку в мягком кресле разглагольствовать, как лучшие запорожские лодки зажать между галерами с моря и янычарами с суши и разгромить одновременным ударом! Попробовал бы сам это сделать! Так нет, предпочел остаться в Очакове за крепостными стенами.
Но у Насуха, к счастью, есть собственная голова, и он решил поступить иначе: заманить казаков в заранее приготовленную ловушку и там уничтожить. Его план был прост: изрядно потрепать запорожскую флотилию в морском бою и заставить ее отправиться для починки судов туда, где он будет поджидать гяуров в засаде. Только туда и никуда иначе. Самым сложным в плане было предугадать место, которое могут выбрать запорожцы для стоянки своей флотилии после сражения на море. Поэтому бин-баши приказал капитан-паше Гусейну атаковать вражеские лодки там, где на полусотню миль побережья имелось единственное пригодное для скрытой стоянки место. Правда, прежде пришлось клятвенно уверять капитан-пашу в том, что остатки запорожского отряда, прорвавшиеся мимо Очакова и Кинбурна в море, состоят всего из десятка лодок и победа над ними не представляет особого труда. Только тогда Гусейн, этот старый трусливый шакал, осмелился напасть на казаков, чтобы прижать их лодки к побережью, где, по словам Насуха, гяуров должны были поджидать пушки и мушкеты его янычар. Должны, но не поджидали…
Да, он сознательно солгал единоверцу, однако сделал это для победы над казаками и, значит, во славу Аллаха. Завтра к вечеру на берегах речушки не останется в живых ни одного гяура, и Аллах простит ему обман капитан-паши. Но чтобы наступило это завтра, он не должен ни минуты сидеть без дела сегодня.
И бин-баши решительно поднялся с земли.
Быстрицкий распрямил спину, сел на корточки, смахнул рукавом с лица пот. Мелко дрожали колени, молотом колотилось в груди сердце, ныли порезанные острой травой руки, саднило исцарапанное ветками кустарника лицо. Все это — мелочи. Главное — удалось скрытно подобраться к вершине увенчанного скалой мыса, и с минуты на минуту он сможет увидеть речушку, куда приплыла ночью запорожская флотилия, и поймет, отчего там слышалась пальба.
Первые пушечные выстрелы на берегах речушки застали полкового писаря в степи, где он расставлял секреты из числа высадившихся с ним на сушу примерно в миле от остроконечного мыса казаков. Прежде чем отдельные выстрелы переросли в настоящую канонаду, Быстрицкий, прихватив десяток запорожцев, уже торопился к устью речушки. Судя по шуму разгоравшегося сражения, казаки имели дело не с татарским разъездом или небольшим турецким отрядом, и это больше всего тревожило полкового писаря. Если флотилия наткнулась на крупные силы противника, лучший для нее выход — уйти снова в море, чтобы подыскать другое место для стоянки. Почему же умный и опытный Сидловский не поступил так, а ввязался в столь опасный в его положении бой? Получается, это единственный выход из положения, в котором он очутился? Тогда что это за положение? Как полковник в него попал? Неужели флотилия из-за повреждений прибыла к речушке так поздно, что не имела времени сделать даже самое необходимое: провести разведку побережья с моря и высадить наблюдателей на мыс? И расплата за беспечность последовала тут же. В таком случае как помочь своим попавшим в беду товарищам?
