Сергей Бузинин - Последняя песнь Акелы-3
Всеслав прикурил очередную папиросу и тут же погасил. От табака уже щипало язык и жутко хотелось пить. Намереваясь наполнить стакан, капитан взял кувшин, но он был пуст. Видимо, ломая голову над решением проблемы, Арсенин незаметно выхлебал все до дна. Оставалось только радоваться, что в номерах для постояльцев ставят кувшины с морсом, а не с водкой… Слабо надеясь, что кто-нибудь из прислуги еще бодрствует и избавит его от жажды, капитан накинул поверх сорочки жилет и вышел из номера.
Шагая по коридору, Всеслав заметил тонкую полоску света, выбивающуюся из-под кухонной двери, и ускорил шаг. Рывком отворив дверь поварни, он замер на пороге: за широким столом, устало откинувшись на спинку высокого стула дремала хозяйка. Не желая тревожить замотанную повседневными заботами женщину, Арсенин отступил назад, но было поздно: скрип двери и половиц заставил трактирщицу встрепенуться и открыть глаза.
— Герр Штольц? — избавляясь от остатков сна, недоуменно встряхнула головой хозяйка. — Что вы здесь делаете?
— Прощу, прощения, миссис Хартвуд, — чуть смущенно пробормотал Арсенин, — я…
— Глэдис, герр Штольц, — окончательно придя в себя, улыбнулась трактирщица, — мне будет приятно, если вы будете звать меня Глэдис.
— Тогда уж и со мной можно попроще, — вспоминая записанное в паспорте имя, чуть замялся Арсенин. — Генрих. Просто Генрих. — И оторопело мотнул головой. — Я сказал что-то смешное?
— Извините, — заливаясь звонким смехом, махнула рукой хозяйка. — Вспомнила одну свою служанку. Та так и представлялась: Мария. Просто Мария. Так что вы хотели, Генрих?
— Пить, — пожал плечами Всеслав. — Но не стоит беспокоиться. Я вижу, что вы совершенно выбились из сил, перебьюсь до утра….
— Боже! Как приятно, когда за тебя переживают, — кокетливо стрельнула глазками Глэдис. — Но тут вы правы. Генрих, — хозяйство приносит немалый доход, вот только и сил забирает немало… — и тут же торопливо добавила, — только не подумайте, что я жалуюсь.
Женщина, горько вздохнув, с силой провела ладонью по лицу и, глядя куда-то сквозь стену, отрешенно бросила:
— Я сильная. Я справлюсь…
— Но все же, какой бы сильной вы не были, — как можно мягче произнес Арсенин, — в первую очередь вы — женщина. Молодая, красивая, хрупкая и… беззащитная.
— Спасибо за комплимент, Генрих, — благодарно кивнула трактирщица и, немного помявшись, словно принимая про себя окончательное решение, добавила. — Вы ведь хотели пить? А я, только не примите меня за падшую женщину, очень хочу выпить чего-нибудь крепкого. — Глэдис кинула на беспристрастное лицо Арсенина пронзительный взгляд и продолжила: — Вот только пить в одиночестве нет никакого желания. Вы не хотели бы составить мне компанию?
— С удовольствием, — улыбаясь одними глазами, подкрутил ус Арсенин. — И ваших рук даже яд выпью с улыбкой.
— Тогда пойдемте, — поднявшись из-за стола, Глэдис машинально оправила юбку и шагнула к двери. — Лучшую выпивку, я храню на своей половине.
— Прошу прощения, — оторопело замер Арсенин, — но моё появление в столь неурочное время в таком месте может скомпрометировать вас…
— Оставьте, Генрих, — не останавливаясь, отмахнулась Глэдис. — Я уже не маленькая девочка и досужие слухи о мужчинах в моей спальне меня ничуть не пугают…
«Однако, знаковая оговорочка-то», — вышагивая следом за хозяйкой, задумчиво хмыкнул про себя Арсенин. — «Изначально речь только о хозяйской половине шла, а теперь уже и о спальне…»
— … вот во время этой злополучной экспедиции мой муж и погиб, — буравя стену печальным взглядом, Глэдис продолжила начатый еще в коридоре рассказ, пока Всеслав разливал брэнди по бокалам. — И уже два года я совсем одна… — женщина одни глотком выпила свою порцию и жестом попросила добавки. — Есть, конечно, пара подруг, но у каждой семья, дети… а я… — Глэдис спрятала лицо в ладонях и еле слышно прошептала, — я так устала от одиночества… Боже-е-е мо-о-ой, как я устала быть одна…
Видя, как женщина забилась в рыданиях Арсенин в замешательстве замер и какое-то время, не зная, что же ему делать, стоял тупо уставившись на бутылку. Глэдис всё не успокаивалась, и Всеслав осторожно, словно к огню, протянув руку, и погладил её голове. А когда изумленная женщина вскинула заплаканные глаза, поднял её с места и прижал к себе. Прижавшись к Арсенину и, уткнувшись лбом ему в грудь, Глэдис еще какое-то время всхлипывала, вздрагивая всем телом. Немного успокоившись, она, видимо, желая пробормотать что-то благодарное, откинула голову назад, но сказать ничего не успела — Всеслав, так и не выпустив женщину из объятий, накрыл её губы поцелуем.
— Боже… — прикрыв глаза, тихо прошептала Глэдис, разметавшись по кровати, когда сладкое безумие, накрывшее их обоих понемногу сошло на нет. — Как хорошо… — И тут же, резко перевернувшись на живот, тревожно взглянула в глаза Всеславу и обеспокоенно зашептала:
— Теперь ты будешь меня презирать?..
— Ни за что, — мягко улыбнулся Арсенин, ласково проводя кончиками пальцев по щеке женщины. — Только обожать и восхищаться.
— Пойми, — всё еще с тревогой глядя ему в глаза, продолжила бессвязно оправдываться Глэдис, — я не такая… Просто ты… просто я…
— Я знаю, — мягко улыбнулся Арсенин, продолжая гладить её по волосам. — Нам было хорошо вдвоём…
— Было?..
— Было есть и будет, — Всеслав, придвинув женщину, вплотную ласково поцеловал. — Будет. Жизнь кончается не завтра.
Некоторое время в комнате стояла тишина, нарушаемая только прерывистым дыханием и звуками бесконечных поцелуев.
— Я понимаю, что сейчас совсем не время и не место, — Глэдис, уперевшись руками в грудь Арсенина, с трудом отпрянула чуть в стороны и вновь заглянула в глаза мужчине. — Но твое многозначительное «будет» придало мне решимости. И пока она не растаяла, я хочу спросить…
— Спрашивай, — покладисто кивнул Всеслав, пытаясь, не отпуская женщину, одной рукой вытащить из коробки папиросу. — Если знаю ответ — отвечу.
— Милы-ы-ый… — задумчиво протянула Глэдис, глядя на Всеслава одновременно с тревогой и нежностью. — Если фон Нойманн твой партнер, то посоветуй бедной женщине, в какую сторону и когда мне бежать?
— Фон? — недоуменно приподнял бровь Арсенин. — Ты немного ошиблась. Он мой партнер, но его фамилия просто Нойманн. Никакой он не фон и в бегстве нет необходимости. И вообще, с чего ты взяла, что нужно куда-то бежать?
— Знаешь, Генрих, если ты конечно Генрих, а не Рудольф или вообще какой-нибудь Франсуа, — горько усмехнулась женщина, — Уолфиш-Бей маленький городок, и моя семья жила в нём, когда он еще не был владением Британской короны. Очень уж давно мы сбежали из Ирландии… Но сейчас не об этом. Здесь все всё друг про друга знают и тот, у кого есть глаза, давно уже догадался, каким скотом и для кого торгует твой друг фон Нойманн… Вот и ты…
