10. Побег стрелка Шарпа. 11. Ярость стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

– У вас есть фонари, – заметил священник.

– Но работа тонкая. – Нуньес кивнул на рабочих.

Один раскатывал чернила по пресс-форме, второй подравнивал лист бумаги.

– Значит, делайте аккуратнее, – хмуро ответил Монсени.

Он был доволен. Подвал, где жили два помощника, имел лишь один выход – люк, который вел в типографию. Типография занимала почти весь первый этаж, и ее единственная дверь выходила во двор. На втором этаже находился забитый бумагой и чернилами склад, в который вела открытая лестница позади люка. На третьем и четвертом этаже располагались жилые помещения Нуньеса. Лестницу, ведущую на крышу, Монсени заблокировал. Часовой присутствовал на крыше постоянно и попадал на свой пост по лестнице с балкона хозяйской спальни. Нуньесу все это не нравилось, но ему хорошо платили английским золотом.

– Вы действительно считаете, что на нас могут напасть? – спросил он.

– Я на это надеюсь, – ответил священник.

Нуньес перекрестился:

– Почему, святой отец?

– Потому что тогда люди адмирала убьют наших врагов, – ответил Монсени.

– Мы не солдаты, – занервничал Нуньес.

– Мы все солдаты, – возразил Монсени, – сражающиеся за лучшую Испанию.

В его распоряжении было девять человек. Девять человек для охраны печатного станка. Они жили в хранилище наверху и готовили пищу за уборной во дворе. Здоровые, сильные, похожие на буйволов, с загрубелыми пальцами, привыкшими к работе с просмоленным такелажем. Они умели обращаться с оружием и были готовы убивать за своего короля, страну и адмирала.

Рядом с типографией имелась комнатушка, где располагалась контора Нуньеса, – настоящее кладбище старых счетов, бумаг и книг. Монсени выгнал Нуньеса оттуда и поселил человека, присланного адмиралом. Это было жалкое существо, хныкающее, пропахшее дымом, проспиртованное, воняющее потом подобие мужчины. Сочинитель. Жирный, нервный, сварливый и напыщенный. По имени Бенито Чавес. Он писал для разных газет, однако, по мере того как Испания съеживалась, газеты стали отказываться от его статей, так что в конце концов осталась только «Эль-Коррео де Кадис». Но эта, по крайней мере, обещала хорошо заплатить. Он обернулся, когда Монсени открыл дверь.

– Великолепно. Просто великолепно.

– Вы пьяны?

– Как я могу быть пьян? Здесь же ни капли спиртного! Я говорю о письмах! – Чавес хихикнул. – Они великолепны. Послушайте! «Жду не дождусь, когда смогу ласкать…»

– Я читал письма, – холодно прервал его Монсени.

– Страсть! Нежность! Похоть! Хорошо пишет.

– Вы пишете лучше.

– Конечно же лучше. Хотел бы я встретиться с этой девушкой… – Чавес перевернул письмо. – Катериной.

– Думаете, она захотела бы с вами познакомиться? – спросил Монсени.

Бенито Чавес был неряшливый толстяк, в седеющей бороде застряли крошки табака. Позади него стояло ведро, почти полное сигарных окурков и пепла. Две наполовину выкуренные сигары валялись в блюдце на столе.

– Катерина Бласкес, – усмехнулся священник, – обслуживает только лучших клиентов.

– Наверное, умеет протирать матрасы, – ухмыльнулся Чавес, не обращая внимания на презрительный тон Монсени.

– Делайте копии, и получите деньги.

– В копиях нет необходимости. Я просто все перепишу, и мы сможем отпечатать их все сразу.

– Все сразу?

Чавес взял одну из сигар, раскурил ее от свечи и почесал живот.

– Англичане дают средства, которые поддерживают регентство. Англичане снабжают нашу армию мушкетами. Англичане дают порох для пушек на городских стенах. Англичане содержат армию на Исла-де-Леоне, которая защищает Кадис. Без Англии, святой отец, нет Кадиса. Если мы сильно раздразним англичан, они заставят регентство закрыть газеты, и какая тогда польза от этих писем? Так выстрелим сразу из всех орудий! Дадим залп, который их уничтожит. Все письма, всю страсть, весь пот на простынях, всю ту ложь, что я пишу, – все сразу! Шлепнем одним изданием, а потом будь что будет.

Монсени задумчиво посмотрел на него. В том, что говорил этот человечишка, был определенный смысл.

– Но если они не закроют газету, мы останемся без писем.

– Есть и другие письма, – возразил Чавес. – Здесь, – он покопался в листах, – есть ссылка на последнее письмо его превосходительства, но самого письма нет. Я подозреваю, что это чудесное создание хранит его у себя.

– Да, у нее есть письма.

– Так достаньте их. А можете не доставать. Как хотите. Это не важно. Я журналист, святой отец, я сочиню сам.

– Публикуйте все сразу, – задумчиво сказал Монсени.

– Мне нужна неделя, и я перепишу, переведу и сочиню. Скажем, что англичане снабжают мушкетами повстанцев в Венесуэле и что они планируют распространять в Кадисе протестантскую ересь. – Он замолчал, посасывая сигару. – А еще мы скажем, – продолжал он уже спокойнее, – что они ведут переговоры о мире с Францией, чтобы дать Португалии независимость за счет Испании. Вот что мы сделаем! Дайте мне десять дней!

– Десять! – фыркнул Монсени. – Даю пять дней.

Широкая физиономия Чавеса приняла хитрое выражение.

– Я лучше работаю, святой отец, когда есть бренди. – Он посмотрел на пустой камин. – И еще здесь холодно.

– Через пять дней, Чавес, – сказал Монсени, – у вас будет золото, бренди и столько дров, сколько сможете сжечь. А пока – работайте.

Он запер дверь.

Отец Монсени уже чувствовал вкус победы.

Свежий южный ветер позволил дюжине кораблей отплыть в Португалию. Сержант Нулан со своими людьми отбыл на борту сторожевого корабля, который вез депеши в Лиссабон; но записки лорда Памфри сэру Томасу Грэму оказалось достаточно, чтобы стрелки Шарпа остались на острове. В тот вечер Шарп отправился искать их лагерь. Он переоделся в форму и взял