Последний рейс «Фултона» (повести) - Борис Михайлович Сударушкин

— Я восхищен вашим мужеством, уважаемый Георгий Васильевич! — говорил хозяин, подливая гостю шустовского коньяку. — Благодаря вам наша поволжская агентура получила денежную помощь и точные инструкции, как действовать в сложившейся ситуации. То и другое, несомненно, активизируют ее работу. Эта операция — пример героизма и находчивости. Как же вам удалось обмануть ЧК?

Кленов пригубил коньяку и снисходительно улыбнулся:

— Самое интересное, Николай Николаевич, состояло в том, что один из чекистов находился на пароходе. Риск действительно был. В прямом и переносном смысле я чувствовал себя как на пороховой бочке: малейшая ошибка — и провал операции. Когда я узнал, что в Сенгилее будет проверка документов, у меня не выдержали нервы.

— Как же вы проникли на пароход? Наверняка, большевики проверяли каждую кандидатуру.

Кленов ушел от прямого ответа:

— Пожалуй, одним из самых опасных моментов был тот, когда на «Фултоне» появился некий Федоров. Во время мятежа я допрашивал его, но не успел расстрелять. Пришлось устранить уже на пароходе, иначе бы он сообщил обо мне в чека...

Черный задумался, на какое-то время словно забыл о Щепкине.

До сих пор ему не давала покоя мысль, правильно ли он сделал, сбежав с «Фултона»?

Боцман сообщил ему, что в Сенгилее будет проверка документов, во время которой кого-то арестуют. Кого именно — боцман не знал.

Тогда Кленов решил, что чекисты каким-то образом вышли на него. Но, если так, значит, за ним давно следили. Нет, этого не может быть, — успокаивал себя Черный, но никому не говорил о своих сомнениях, гнал их прочь. Только заикнись об этом в деникинской ставке — моментально оказался бы в подвале контрразведки.

— Жаль, не удалось взорвать пароход, — в сердцах сказал он Щепкину. — Огонь потушили быстрее, чем он добрался до динамита. Тогда бы все Поволжье вздрогнуло.

— Ничего, Георгий Васильевич. Скоро мы устроим большевикам такую баню, что вся страна вздрогнет, — заверил Щепкин гостя.

Отодвинув от себя недопитую рюмку, Черный перешел к деловому разговору:

— В ставке генерала Деникина интересуются точным сроком восстания в Москве.

Щепкин ответил осторожно:

— Недельки через две...

Черный недовольно скривил брови, хотел что-то сказать, но Щепкин опередил его:

— Все необходимые документы и письма для вас подготовлены. Самое важное запомните. Мы имеем широкую сеть агентов в военных учреждениях, вплоть до Всероссийского Главного штаба. В настоящее время подготовка вооруженного восстания в Москве в целом завершена. В нем примут участие бывшие офицеры, курсанты подмосковных военных школ. Кроме того, мы рассчитываем на воинские части, куда нам удалось внедрить своих людей. Оружие накапливается в военных школах и на тайных складах. Выступление начинают курсанты военных школ в Вишняках, Волоколамске, Кунцеве и Кускове. Большевики бросают туда все свои силы, а мы поднимаем восстание в самом городе. Каждый отряд захватывает свой сектор по Садовому кольцу, на улицах устраиваются баррикады, а затем начинается общее наступление к центру. После взятия Кремля Ленин подлежит расстрелу, остальные члены большевистского правительства берутся под арест.

— А почему бы не расстрелять всех сразу? — вскинулся Кленов. — И хлопот меньше, и спокойней.

— Нам могут потребоваться заложники.

— Вот-вот, Перхуров тоже о заложниках думал, посреди Волги на барже держал. А надо бы всех расстрелять — и дело с концом. Тогда бы не драпали раньше времени, на заложников надеясь.

Щепкин заметил, как от ненависти искривилось лицо Черного, и терпеливо объяснил:

— Наша главная задача — захватить Москву хотя бы на несколько часов, завладеть радио и телеграфом и оповестить фронты о падении Совдепов. Заготовлены соответствующие воззвания и приказы. Восстание должен немедленно поддержать генерал Деникин и начать наступление, которое решит судьбу России.

Мысли Черного опять вернулись к городу на Волге, он спросил Щепкина, есть ли сзязь с полковником Ливановым.

— В последнее время никаких сведений от него не поступало.

— Советую срочно послать туда надежного человека. Не теряйте драгоценного времени. Не случайно господин Савинков выбрал именно этот город местом выступления «Союза защиты родины и свободы»: там — замок сразу на две двери: на Москву и на Петроград. Значение поволжских городов вообще огромно. В этом я еще раз убедился, находясь на «Фултоне». Волга — это бикфордов шнур. Если его удастся поджечь, взорвем большевистскую Россию, расколем ее пополам.

— Зачем объяснять мне эти азбучные истины? — недовольно заворочался в кресле Щепкин.

— Не обижайтесь, Николай Николаевич. Я лучше вас знаю обстановку там. Бело-зеленые отряды — огромная сила, которую надо только организовать и объединить. Эту нелегкую задачу взял на себя полковник Иванцов. Наступление бело-зеленых надо приурочить к восстанию здесь, в Москве. Это раздробит силы большевиков.

— Мы уже думали об этом. Ждем только капитана Лычова из разведывательного отдела штаба Верховного правителя. Он родом из этого города и хорошо знает полковника Иванцова — это облегчит дело. Я хотел, чтобы вы встретились с капитаном и рассказали обо всем, что может представлять для него интерес. Но он почему-то задерживается. Возможно...

Договорить Щепкин не успел — в прихожей раздался короткий, нерешительный звонок колокольчика. Служанку хозяин отпустил, домашние уже спали.

— У вас надежные документы? — спросил он Кленова вполголоса. — Чекисты в последнее время зверствуют, чуть ли не каждую ночь облавы.

— У меня с документами полный порядок. Другое дело, если чекисты за вами давно следят. — Черный залпом выпил недопитую рюмку.

— Я принял строжайшие меры конспирации — дома никаких улик не храню, — больше успокаивая себя, чем гостя, сказал Щепкин, подошел к двери.

— Николай Николаевич! Вы еще не спите? — донесся из-за двери прокуренный бас и кашель, похожий на треск пересохшей доски.

— Степан? Чего тебя принесло так поздно? — рассердился Щепкин, узнав голос дворника.

— К вам гостья пришла.

— Что еще за гостья?

— А я почем знаю? Одно твердит — мне господина Щепкина по очень срочному делу надобно. Вы уж ее примите, не в дворницкой же мне ее до утра держать.

Щепкин посмотрел на неподвижно застывшего за столом Кленова, повернул ключ в замке, неторопливо снял цепочку.

Дверь распахнулась — и в прихожую вместо дворника и гостьи вошли вооруженные револьверами люди. С первого взгляда на них, одетых кто в кожанку, кто в шинель, Щепкин со страхом понял — это чекисты.

Но смог все-таки взять себя в руки, укоризненно сказал вошедшему вслед за ними дворнику:

— Что же ты меня, Степан, обманываешь, какую-то гостью выдумал? Я тебе на водку столько денег передавал, что, если бы поумнее был, давно б собственную лавку имел. Грех тебе меня обманывать, побойся бога.

— А я разве обманывал? — хмыкнул дворник. — чека — та же гостья, ей вас тоже по важному делу надобно, иначе бы так поздно не заявилась. А что касательно собственной лавки, так я думаю, что скоро Советская власть всю частную собственность под корень изведет, и ваш дом в придачу. Так что вы бойтесь, а мое дело сторона.

— Мне товарищей чекистов бояться нечего. Я бы им дверь и без твоего обмана открыл, поскольку перед советской властью совесть у меня чиста. Слушаю вас, товарищи, — обратился Щепкин к чекисту в фуражке и солдатской шинели, угадав в нем старшего. — Чем моя скромная персона заинтересовала вашу серьезную организацию?

Когда ему предъявили ордер на обыск, он удивленно развел руками:

— Пожалуйста, товарищи чекисты, обыскивайте, но это явное