Олеся Луконина - Чёрная маркиза
Дидье легко пожал плечами и снова улыбнулся. Он даже не обиделся. Потому что представлял, как может выглядеть со стороны его постоянная готовность рассмеяться, но не мог ничего с собой поделать. В его крови всегда звенела какая-то залихватская песня — даже сейчас, когда ему было вовсе не до веселья.
— Я спросила, где Грир, — процедила Жаклин, уничтожающе глядя на него.
— Уехал в Порт-Ройял, — коротко отозвался Дидье. — Остановится в «Трёх бочках». Можешь не спешить, он говорил, что надолго там задержится. Останься, если хочешь поужинать и выпить вина.
Женщина строптиво фыркнула. Казалось, её бесило всё, что бы он не сказал и не сделал.
Возможно, это было справедливо.
— Не хочу видеть твою мулатку! — зло прошипела Жаклин, и Дидье устало подумал, что ему не стоит тратить слова и силы на пустые уговоры. Пусть бы Жаклин Делорм ехала бы себе в Порт-Ройял. Но…
— Холодно же, и ты, наверное, проголодалась, — примирительно проговорил он. — А Тиш здесь нет, не беспокойся.
— И где же она? — ядовито хмыкнула француженка. — Снова шля…
Она запнулась, поглядев в спокойное лицо Дидье, и досадливо нахмурила брови. А потом решительно сбросила на спинку кресла свой плащ и распорядилась:
— Ладно. Тогда налей мне вина. Красного вина!
То-то же.
Дидье, скрывая улыбку, направился на кухню за вином и бисквитами.
Поев и выпив два бокала вина, Жаклин вовсе не расслабилась, а наоборот, стала ещё воинственнее. Она опёрлась локтями на стол, с вызовом разглядывая присевшего напротив неё парня и вертя в пальцах пустой бокал.
— Может быть, ты переночуешь здесь? — наконец предложил Дидье, не выдержав этого враждебного молчания. — Могу постелить…
Он тут же прикусил язык, но было уже поздно.
Жаклин раздвинула губы в язвительной усмешке.
— Я однажды уже переночевала с тобой, Дидье Бланшар! — словно выплюнула она. — А ты меня даже не запомнил!
Дидье снова глубоко вздохнул.
— Я идиот, — лаконично пояснил он.
— Вот именно! — с жаром припечатала Жаклин.
— Я не прошу твоего прощения, — тихо продолжал Дидье, — но только потому, что ты всё равно не простишь.
— Вот именно!
— Но я бы очень хотел, чтоб ты простила меня, Жаклин, — потянувшись к ней, Дидье порывисто сжал её тонкие пальцы, унизанные перстнями, но она стремительно отдёрнула руку. — Я знаю, что это оскорбительно. Я скотина. Я был не в себе тогда. Я почти ничего не помнил наутро. Я подумал, что эта ночь мне просто… приснилась. Как и ты.
— Ещё бы! Ты ведь оплакивал свою… — Жаклин всё же помедлила, подбирая слово, — свою кошку, которая тогда от тебя сбежала!
Дидье на мгновение прикрыл глаза.
Господь Вседержитель, она была права…
Он снова взял руку Жаклин и поднёс к губам, но та опять отпрянула, зло блеснув глазами:
— Можешь не стараться! Та ночь была моей ошибкой, и она никогда не повторится! Никогда, слышишь?
Едва произнеся «та ночь», она почувствовала, как её щёки заливает жар. Ну что за глупость такая!
— Слышу. Я и не стараюсь, — успокаивающе произнёс Дидье, но Жаклин не желала успокаиваться. Обида, ярость и ревность, которые она так долго таила на дне души, вдруг вырвались наружу, как горный поток, и забурлили, сметая всё на своём пути — даже здравый смысл, которым она так гордилась.
— Пусть твоя ведьма красивее меня, но она вообще не знает, что такое любовь! Или верность!
Дидье раскрыл было рот, чтобы возразить, но счёл за лучшее промолчать.
— Она превращает мужчин в свиней, как Цирцея! — Жаклин вскочила и прошлась туда-сюда по комнате, стуча каблуками. — И радуется этому! Но она никогда не даст тебе того, что дала тебе я! А ты… ты даже и не знаешь ничего! — Она гневно вздёрнула подбородок, поворачиваясь к Дидье, и ткнула пальцем ему в грудь. — Ты слеп, как все мужчины! Так вот, у тебя есть дочь, Дидье Бланшар! Я родила тебе дочь тогда, и не избавилась от неё, хотя могла бы! Я приняла и скрыла этот позор — незаконное дитя! А ты ничего не знал, валяясь со своей ведьмой!
Осекшись, она в панике прижала ладони к пылающим щекам.
Нельзя было этого говорить! Ей не нужны были сложности! Пресвятая Дева, она же молчала почти четыре года, а теперь…
Жаклин Делорм отчаянно возжелала, чтобы опрометчиво вырвавшиеся у неё слова никогда не прозвучали… но было слишком поздно.
Дидье вскочил так стремительно, что опрокинул табурет.
— Что?!
Он одним прыжком оказался возле Жаклин и схватил её за узкие плечи, потрясённо глядя в её отчуждённое бледное лицо:
— Почему ты не рассказала мне тогда?! Я бы женился на тебе!
Изумрудные глаза Жаклин сверкнули, обливая его ледяным презрением:
— Вот как?! Надо же! Какая честь для меня! Зачем ты мне нужен, Дидье Бланшар? Кто ты такой — пустоголовый пустомеля, несчастный петух, который только и умеет, что петь да топтать глупых кур! Зачем ты нужен мне? Или дочери? От тебя всё равно никакого проку!
Пару часов назад Дидье думал, что больнее, чем сейчас, ему уже не будет.
Оказывается, он ошибался.
Сжав зубы, он немилосердно встряхнул Жаклин:
— Где моя дочь?
— Незачем тебе это знать! — отрезала Жаклин, раздувая ноздри. — Не хочу, чтобы ты…
Она взглянула в потемневшее лицо Дидье и вдруг обмерла от испуга, ошеломлённо подумав, что не узнаёт его. Она попробовала было вырваться у него из рук, но не сумела даже шелохнуться.
Лоб у неё вдруг покрылся ледяной испариной.
Жаклин считала, что знает Дидье Бланшара — бесшабашного гуляку, плясуна и бабника. Сейчас её плечи сжимал совершенно другой человек.
Так её не пугал даже Грир. Она понимала, чего ей ожидать от Грира и была к этому готова.
Теперь же…
— Пожалуйста… — прошептала она враз онемевшими губами. — Я…
— Где моя дочь? — неумолимо повторил Дидье, не спуская с неё почерневших глаз.
— У меня в усадьбе! На острове Пуэрто-Сол, — выпалила Жаклин и зажмурилась. — Пожалуйста, отпусти меня…
Она с облегчением почувствовала, как разжалась его стальная хватка, подумала ещё, что на плечах наверняка останутся синяки и едва удержалась от всхлипа.
Подхватив её под руку, Дидье усадил её на стул, а сам поднял свой перевёрнутый табурет и снова уселся напротив.
— Испугалась? Дурочка, — сказал он мягко. — Я никогда не причиню тебе ничего дурного. Никогда. И дочке тоже. Как ты её назвала?
— Ивонна, — пробормотала Жаклин, не глядя на него, и торопливо отпила глоток вина из бокала, который он вновь наполнил и поставил перед ней.
— Красивое имя, — тихо вымолвил Дидье. — Какая она?
