Станислав Пономарев - Быль о полях бранных
И то дело неслыханное — раздать всю военную добычу: так еще ни один полководец не делал!
— Туменбаши Сагадей-нойон, — торжественно объявил правитель Золотой Орды, — отныне тебя будут величать Сагадей-Арслан. Ты подобен льву, ты стоек и сокрушающ и по праву заслужил это высокое звание!
Туменбаши, кряхтя, встал на колени, и, обычно немногословный, он возвеличил султана самыми лестными возгласами, обещал крови не пожалеть во славу великого и мудрого...
— Где урус-мурза? — спросил Али-ан-Насир своих соратников, объезжая поле брани.
К нему подвели Семена Мелика.
— Я награждаю тебя тысячей динаров. А твои хитрые и ловкие воины получат по сто монет. Я приглашаю тебя на той[47], который будет завтра на главной базарной площади Сарая ал-Джедида. А через три дня я позову тебя, мужественный урус-ский килича, к своему трону, чтобы ты передал мне слова твоего коназа Димитро[48].
— Живи сто лет, Великий Царь! — обрадовался Семен Мелик последнему обещанию: в обычное время, чтобы попасть во дворец султана, надо было выждать не менее двух месяцев...
— А мы думали, не загорится камыш татарский, — говорили между собой русские витязи, возвращаясь в город. — Но Семка наш хитер: верно подметил, что камыш тут от летнего зноя так высох — никаким снегом не пропитаешь. Да и снега-то тут нету почти.
— И то сказать, он ведь, Семка-то, из козарского рода табунщиков, кои издавна на Русь пришли. По-козарски «Мелик» — значит «князь». До татар и половцев тут, на Волге, они кочевали.
— Кровь козарская, а Руси служит?
— Так Руси множество языков служат. Сытно им у нас. И татарские князья на Москве хлеб из рук Димитрия Иоанновича, осударя нашего, вкушают и верно ему служат...
— Тише ты, балда! Чай, не на московском подворье горланишь. Услышит кто — беда...
Отлегло от сердца султана Али-ан-Насира. Разбит враг, рассеян по степи. Не скоро Токтамыш оправится от такого сокрушительного поражения. И даже тревога от присутствия во дворце раненого Араб-Шаха ушла куда-то.
«Может, отплатит добром за жизнь свою страшный и вероломный хан? — думал Али-ан-Насир. — Если бы он согласился стать моим бакаулом, тогда я взнуздал бы вольность всех эмиров Дешт-и Кыпчака. И... Мамая тоже!»
Но, увы, не все события в этом противоречивом мире подчинялись воле султана Али.
Глава седьмая
Противодействие
Первая часть плана заговорщиков удалась как нельзя лучше. Когда Али-ан-Насир вел своих воинов к победе, Асат-кятиб выкрал пайцзу Джучи-хана у старого мурзы Латыпа и передал ее резчику печатей Хасану. Тот, предупрежденный родственником своим Кудеяр-беем, за ночь изготовил точную копию овальной золотой пластины с изображением головы льва и нужной надписью.
Соглядатая Мамаева в столице Золотой Орды не было. Он по приказу султана возглавил погоню за Токтамышем и очень сожалел, что не было с ним этой самой пайцзы.
Поскольку Кудеяр-бей, в отличие от Али-ан-Насира, не хотел пленять кок-ордынского чингисида, он дал Токтамышу почти спокойно уйти от возмездия...
И вторая часть хитроумного плана стала неожиданно легко сбываться. Этому способствовал пир по случаю победы Али-ан-Насира над Кок-Ордой. Как ни остерегался бдительный начальник охраны дворца Саллах-Олыб, Асат ухитрился всыпать зелье в плов любимого дяди.
К вечеру неусыпный страж правителя Высочайшей Орды почувствовал недомогание, его вырвало желчью, и Саллах-Олыб потерял сознание. Анвар-табиб промыл ему желудок и дал лекарство. Начальника стражи увезли домой с одним из учеников лекаря.
Бахар-мурза потирал руки от удовольствия: все складывалось хорошо. В дворцовых покоях сановника прятались наемные убийцы, которые должны были свершить задуманное уже сегодня ночью. Приближенный султана не интересовался их именами: это были доверенные люди Кудеяр-бея, а Бахар-мурза безоговорочно доверял своему сообщнику.
План был прост. Ночью, при смене караула, помощник начальника дворцовой стражи Ялым-бинбаши проведет убийц к дверям покоев, где лежал раненый Араб-Шах.
— Всех, кто там будет, — сказал сановник Ялыму, — надо отправить к Аллаху.
Значит, и судьба старого Анвар-табиба была заранее предопределена: ведь лекарь постоянно находился при высокородном раненом.
Но... Анвар-табиб был искушенным врачом. Ему не стоило большого труда определить, отчего занемог начальник дворцовой стражи. И вывод его был точен: готовилось злодеяние, которому мог помешать неподкупный Саллах-Олыб. Однако старик не показал вида и тоже в свою очередь проявил хитрость и осторожность.
— Кто распознает врагов и друзей в этом гнезде скорпионов и кобр? — размышлял вслух старый лекарь. — До Али-султана сегодня не добраться, а жизнь Араб-Шаха будет стоить головы не только мне, но и моим луно-подобным сыновьям. Я позвал бы их на помощь, если бы они были воинами. Как быть? Ах, если бы очнулся славный и могучий Араб-Шах-Муззафар! Ты воин и лучше меня знаешь, что делать...
— Разум уже давно вернулся ко мне, о мудрый Анвар-табиб, — внезапно услышал лекарь четкий голос раненого хана.
— Когда? — ошарашенно спросил табиб.
— Еще вчера. Но я окружен врагами, и пришлось притворяться. Прости меня, мой исцелитель.
— О Аллах, ты услышал мои молитвы! — простер руки к востоку милосердный старик.
— Расскажи мне все, что произошло. И мы вместе подумаем, как быть.
Анвар-табиб кратко поведал о событиях последних дней и с тревогой поделился с военачальником своими опасениями:
— Здесь, кроме самого султана и его начальника стражи Саллах-Олыба, никому нельзя верить. Но самого Саллах-Олыба отравили, а султан Али-ан-Насир пирует, и к нему не добраться. Что могу сделать я, слабый старик? Разве я в силах противостоять убийцам, если они придут сюда? А они могут прийти сегодня ночью.
— Скажи, мудрый целитель ран, есть ли среди тургаудов дворца кто-нибудь новый, только что возвышенный самим султаном за доблесть? — спросил Араб-Шах.
— Я не знаю их имен. Но один столь хитрый, что султан назначил его десятником личной стражи. А другой могуч телом и простодушен.
— Хитрого нам не надо, — решил хан. — Хитрый будет искать свою выгоду. Найди того, сильного телом и простого душой.
— Хорошо.
— Меня надо перенести вон туда, за занавеску. А на это место чучело положи. И еще, принеси мне меч и пяток ханджаров[49]. В занавеси широкую щель оставь, чтоб я мог все видеть и защищаться.
— Зачем тебе оружие? Что ты можешь сделать с такой раной? Ты очень слаб, хан.
