Мистер Морг - Роберт Рик МакКаммон
— В лечебной комнате, в моем доме, — сказал он, не дождавшись от Мэтью ответа. — Вы знаете, как долго здесь находитесь?
— Нет.
Мэтью поразился тому, до чего же слаб его голос. Как быстро летит время: сегодня ты молодой человек, а завтра уже готов стать гостем «Райского уголка».
— Это ваше третье утро здесь.
— Значит, сейчас день?
Но где же солнечный свет? Ведь тут должны быть окна.
— Когда я в последний раз смотрел на часы, было начало третьего. Ночи.
— Полуночник, — скрипучим голосом произнес Мэтью.
— Вам нужно бы воздать хвалу полуночникам. Это благодаря сове по имени Эштон Маккаггерс вас своевременно доставили ко мне.
— Помню…
Что он помнит? Одноглазый призрак, выскальзывающий из стены? Укус в шею сбоку? Да. Точно. Сердце у него снова заколотилось, и он сразу весь взмок от пота. Кровать и без того казалась ему тонущей лодкой.
— Рипли, — сказал Мэтью. — А с ним что?
— Он нуждается в новом лице и в настоящее время пребывает в арестантской палате больницы на Кинг-стрит. Вряд ли он в ближайшее время сможет говорить. За это будьте благодарны рабу Маккаггерса.
— Как Зед там оказался?
— Ну если коротко, он вышиб дверь. Насколько я понимаю, невольник сидел на крыше ратуши и увидел свет в ваших окнах. Он доложил об этом — очевидно, он как-то умеет это делать — своему хозяину, а тот пожелал угостить вас бутылкой бренди в честь вашего возвращения. Ну и, кажется, услышали, как разбилось стекло. Так что, повторюсь, скажите спасибо совам — белым и черным.
— Почему? — спросил Мэтью.
— Что — почему?
— Секунду. — Мэтью нужно было составить вопрос заново: не успев дойти от мозга до губ, он куда-то ускользнул. — Почему меня доставили к вам? Есть врачи и поближе к Стоун-стрит.
— Есть, — согласился Мэллори, — но никто из них не поездил по миру столько, сколько я. И никто из них ничего не знает о лягушачьем яде, которым была смазана стрелка, поразившая вас, и, разумеется, о том, как смягчить его неблагоприятное воздействие.
— Как? — спросил Мэтью.
— Мы играем в игру «угадай вопрос»?
— Как вы смягчили?
— Во-первых, я понял, с высокой долей вероятности, что это такое, по духовой трубке, которую Эштон нашел в вашей конторе, и, конечно, по вашему состоянию. Я полгода провел в экспедиции по джунглям Южной Америки, где был свидетелем того, как туземцы регулярно охотились с трубкой и стрелками, и не раз видел, как они укладывали даже ягуаров. Разумеется, существует множество различных видов этих, как они их называют, «лягушек ядовитых стрел» — у одних яд сильнее, у других слабее. Этот яд — что-то вроде липкой желтовато-белой пасты — выделяет их кожа. Глиняный флакончик с ним был у юного негодяя в кармане.
Мэтью вспомнил о пустом месте, где раньше висела духовая трубка, в шкафу у миссис Таак. Имя Мэтью было в книге приговоренных, и вычеркнуто оно было бы только после того, как Рипли сделает свое дело и отчитается об этом.
— Яд не очень хорошо переносит перевозку, — продолжал Мэллори. Свет свечи окрашивал его лицо в желтый цвет. — Примерно через год он утрачивает стопроцентную смертоносную силу. Но все еще может, так сказать, прихватить человека или, по крайней мере, хорошенько напугать. Хитрость в том, чтобы заставить пострадавшего продолжать дышать и встряхнуть ему сердце. Что я и сделал с помощью моего чая.
— Вашего чая?
— Это не английский чай. Рецепт мой собственный — я надеялся, что он поможет, если яд и в самом деле уже не действует в полную силу. Заваривается чай из золототысячника, тысячелистника, кайенского перца, листьев коки, боярышника и шлемника. Вы получили очень, очень сильную дозу. Даже несколько доз. Вываренных, я бы сказал, до густоты. В результате сердце колотится, легкие качают воздух, пот льется ручьями, но отрава выводится из организма — если выживете.
— Ага, — сказал Мэтью. — И лицо у меня, наверное, раскраснелось?
— До свекольного цвета.
— Можно задать вам вопрос? — Мэтью медленно принял сидячее положение. У него закружилась голова, комната завертелась, но он справился. — Вы когда-нибудь давали этот чай Принцессе Лиллехорн?
— Да, но в куда более умеренных количествах. Это очень дорогое лечение. Оно укрепляет фибры, способствует равновесию гуморов и весьма благотворно влияет на части женского тела. Она сказала мне, что у нее с этим было не все в порядке. Я попросил ее не распространяться о моем методе лечения, потому что запас листьев коки был у меня не очень велик, но она сочла разумным поделиться с подругой, а та поделилась…
— Со своей подругой, а та еще с одной, и так далее, пока не набралось пять женщин, которые платят за оздоровительные процедуры трижды в неделю?
— Да. И я позволил этому случиться, потому что каждый раз, когда я поднимал плату, они соглашались. Но теперь вот на вас ушли мои последние запасы.
— Думаю, мне больше не нужно, — сказал Мэтью. — Но скажите, откуда Эштон Маккаггерс знал, что вы разбираетесь в лягушачьих ядах?
— Мы с Эштоном регулярно встречаемся на Краун-стрит, чтобы выпить кофе, — сказал доктор. — Он очень интересный и эрудированный молодой человек. Весьма любознательный. Я рассказал ему о своих путешествиях — в Италию, Пруссию, Венгрию, Китай, Японию и, с гордостью могу сказать, еще много куда. Как-то раз речь зашла о моих похождениях в Южной Америке, и я поведал ему о туземцах и их духовых трубках. Эштон читал отчет сэра Уолтера Рэли о его путешествиях к реке Ориноко и о том, как охотятся такими трубками, ну и, увидев эту
