Поль Феваль - Горбун
– Покупайте, друзья мои! Покупайте! Если все эти новости окажутся ложью, вы сорвете изрядный куш!
На спине горбуна теперь уже подписывалось сразу по два контракта. Свою плату он получал обеими руками, причем брал только золотом.
– Продаю! Продаю! – кричали отовсюду.
Живой курс «внучек», еще полчаса назад составлявший 1500 ливров при номинале одна тысяча, сейчас упал до нескольких сотен. Таранн и Ко скупили их все. Их бумажники раздулись ничуть не меньше, чем кожаный мешок Эзопа II, или Ионы, беспрерывно подставлявшего спину неиствовавшим дельцам, не прекращая улыбаться. Дело было сделано. Ориоль и Монтобер потихоньку исчезли.
Вскоре в сад пришли новые коммерсанты, которые на вопросы о последних новостях, недоуменно пожимая плечами, отвечали, что, насколько известно, мсьё Лоу сейчас в своем особняке, он еще не выходил после праздничной ночи, молодой король находится во дворце Тюильри, а регент в обществе принцессы Палатинской и герцогини Беррийской завтракает, как всегда в Пале-Рояле.
– Афера!
– Махинация!
– Какой ужас! Я потерял все состояние!
– Конечно, афера! – сказала фон Батц. – Я ше кофориль, што стесь имейт мест афера.
Где-то через час вновь появился Альбрет и продал все акции по 1800 франков. Можно сказать, что игроки провели блистательную компанию. Все было неплохо, если бы не отчаяние потерпевших крах несчастных, рвущих с горя на себе волосы. Говоря, будто кто-то даже повесился. Впрочем, чего не знаем, того не знаем. Подписывая очередную сделку на спине горбуна, Альбрет вручил ему увесистый кошелек. Горбун тут же крикнул:
– Эй, Кит, поди-ка сюда!
Бывший гвардеец, завидев кошелек, поспешил на зов. Горбун широким жестом швырнул его Киту:
– Держи, приятель, это тебе! Не забывай только кормить Медора.
Тем из читателей, которым приведенная выше махинация, возможно, показалась слишком примитивной, мы советуем почитать записки мсьё К. Берже по поводу «Секретных мемуаров» аббата Шуази. Из них явствует, что даже куда более грубое жульничество порой венчалось полным успехом.
В ту минуту, когда наши прохиндеи соображали, где бы им поделить выручку, на крыльцо в сопровождении верного Пейроля вышел принц де Гонзаго. Сиятельный синьор намеревался нанести визит своим вассалам. Биржевая игра пошла с прежним азартом. Появились новые слухи, более или менее правдивые. Золотой дом, недавно перенесший небольшое потрясение, можно сказать, вполне оправился.
В руке у Гонзаго был большой конверт, с которого на шелковых шнурках свисали три печати. При виде конверта глаза горбуна расширились, а к лицу прилила кровь. Он не пошевелился, продолжая исполнять роль пюпитра, но взгляд его теперь не отрывался от Гонзаго и Пейроля.
– Как там мадам? – спросил принц у управляющего.
– Принцесса ночью не сомкнула глаз, – ответил фактотум. – Горничная мне доложила, что слышала, как ее госпожа все повторяла: «Я переверну вверх ногами весь Париж, но я ее найду!»
– Карамба! – процедил Гонзаго. – Если она встретит эту девицу с улицы Певчих, все пропало!
– Она хоть похожа? – поинтересовался Пейроль.
– Не то слово. Как две капли воды. Ты помнишь Невера?
– Помню, – ответил Пейроль. – Он был очень хорош собой.
– Так знай же, вне всякого сомнения, это его дочь, – красива, как ангел, тот же взгляд, та же улыбка.
– Вот как? Значит, она уже улыбается? – удивился Пейроль.
– Почему бы нет? Она там с доньей Круц. Они подруги. Донья Круц ее утешает. Знаешь, при виде этого взрослого ребенка я подумал: «если бы у меня была такая дочь…», впрочем, это нонсенс. Мне не в чем себя винить. Я не делаю зло ради зла. У меня есть цель, – я к ней стремлюсь, и если на пути возникают помехи…
– Тем хуже для помех, – лицо фактотума, приоткрыв золотые коронки, прорезала уксусная улыбка. Казалось, он нацелился кого-то укусить. Гонзаго тыльной стороной ладони провел у себя по лбу. Пейроль, указав на конверт, поинтересовался:
– Монсиньор, вы убеждены, что мы нашли именно те документы, что нам нужны?
– Стопроцентно! – ответил принц. – Видишь на сургучных бляшках: здесь фамильный герб Неверов, а здесь печать приходской церкви Келюс Тарридов.
– Вы полагаете, в конверте находятся листки, вырванные из регистрационной книги?
– Я в этом уверен.
– В конце концов, чтобы убедиться окончательно ваше сиятельство может вскрыть конверт.
– В твою мудрую голову, старина Пейроль, порой приходят идеи не самого высокого качества! – воскликнул Гонзаго. – Сорвать печати, каждая из которых стоит двенадцати свидетелей! Настанет час, и мы их, конечно, сорвем. Но сделаем это не раньше, чем, когда представим перед семейным советом настоящую наследницу Невера.
– Настоящую? – вырвалось у Пейроля.
– Разумеется ту, которую настоящей считать будем мы. Вот тогда-то мы вскроем конверт и представим совету письменные подтверждения.
Пейроль поклонился.
Горбун стоял напряженный, как натянутая струна.
– Но как мы поступим с другой девушкой, монсиньор? – допытывался фактотум. – Я говорю о той, у которой глаза и улыбка Невера?
– Эй, чертов горбунок! – завозмущался в этот момент клиент. – Не вертись ты, на самом деле! Ведь, невозможно писать.
Коммерсант был прав. Горбун невольно сделал движение в сторону Гонзаго. Тот погрузился в размышления.
– Я уже об этом думал, – сказал он наконец. – А как на моем месте поступил бы ты, друг мой Пейроль?
Фактотум улыбнулся гнусной ухмылкой, значение которой понять было совсем нетрудно.
– Нет, нет. Я этого не хочу, – произнес Гонзаго, брезгливо поморщившись. – У меня есть совсем иная идея. Скажи ка, кто, по твоему, из моей когорты самый непутевый, самый бестолковый, самый несостоятельный, наконец?
– Шаверни, – без раздумий ответил Пейроль.
– Ты, горбун, будешь стоять спокойно, или нет? – возмущался уже другой клиент.
– Шаверни, – повторил Гонзаго, лицо его немного просветлело. – Видишь ли, Пейроль, я люблю этого мальчика. Однако последнее время он мне стал досаждать. Моя новая идея поможет от него избавиться.
Глава 3. Капризы горбуна
Закончив в укромном месте дележ барыша, преуспевающие спекуляторы Таранн, Альбрет и остальные снова появились на люди. От гордости они как будто даже на пару вершков подросли. Не состоявшие в их компании дельцы теперь на них взирали с уважением и завистью.
– Где же, однако, запропастился наш драгоценный Шаверни? – поинтересовался Гонзаго.
Пейроль хотел было что-то ответить, но в этот миг в толпе вдруг возник шум возмущения. Люди ринулись к крыльцу, когда двое гвардейцев тащили за волосы какого-то правонарушителя. Раздавались крики:
