Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев
Купцы, боявшиеся разбойников, ночевали большими группами, окружив себя своими телегами и дружинниками. Торговцы и воины громко спорили, хохотали, тянули песни. Сухой ковыль, палимый в кострах, устремлялся к небу сизым дымком и снопами искр. Во второй половине ночи отсветы над большой дорогой начали меркнуть. Пьяные голоса затихли, сменились храпом. Серый скакун продолжал идти замечательно. Один раз он остановился, чтобы напиться из родника. На заре Рагдай его осадил, и не спрыгнув – трупом свалившись в густой ковыль, уснул раньше, чем долетел до земли. Проснувшись после полудня, он подкрепился. На этот раз у погонщиков удалось добыть сала и простокваши, а также торбу овса для коня. Конь был просто счастлив. Позволив ему до дна опустошить торбу, Рагдай опять на него вскочил и поскакал дальше. Пасмурный день незаметно перешёл в ночь. Она походила на предыдущую – те же быстро плывущие облака, тоскливые взгляды звёзд и луны, туман, редкие костры вдалеке, погасшие вскоре после полуночи, те же мысли.
Под утро в сердце Рагдая вошла тревога. Он вдруг подумал: что, если Георгий Арианит и Равул заранее позаботились о подставах – то есть о том, чтобы вдоль дороги стояли верные люди со свежими лошадьми? Если так, то те, кого он преследует, уже в Корсуни. Или даже на корабле, идущем к Константинополю. Печенеги умеют спать на скаку. При смене коней путь занял у них два дня. Представив себе такое, Рагдай почувствовал на спине озноб. Но не останавливаться же было, уже почти доскакав до Тмутаракани!
Ветер усиливался. Уже в предрассветных сумерках он швырнул откуда-то слева в ухо Рагдаю чей-то свирепый возглас – несколько слов, гортанно произнесённых по-печенежски:
– На это не было уговору!
– Точно, – сказал Рагдай и резким рывком поводьев остановил коня. Тот тягостно засопел, будто бы с обидою – только, мол, разогнался! Но это было не так. Конь уже едва стоял на ногах. Он был близок к смерти. Возглас в ночи ему послужил спасением. Но действительно ли раздался этот гортанный голос? Трудно было сказать. Ведь сколько Рагдай ни всматривался в туманную пелену слева от дороги – не замечал ничего, и сколько он уши ни навострял – не слышал никаких звуков, кроме стенаний ветра и стрекотания полоумных ночных кузнечиков. Не почудилось ли? Да, всякое могло быть. Но всё же Рагдай проверил, легко ли выходит из ножен сабля, и шагом двинул коня от края обочины в заросли ковыля, которые ветер пригнул к земле. Проехав два-три десятка шагов, он смог различить впереди костёр и несколько человеческих силуэтов возле него.
Восток уже розовел, и туман прозрачнел. Дорога была всё ещё пуста. Над ней взвился с песнями жаворонок. Почёсывая коня за ухом, чтобы тот не вздумал заржать, Рагдай вновь тронул поводья. И отпустил он их лишь тогда, когда убедился, что его путь окончен.
Руки Роксаны были заломлены за спину и там связаны. Ноги вроде бы оставались свободны, но сказать точно было нельзя, так как египтянка стояла перед костром на коленях, внимательно созерцая языки пламени. На ней были высокие сапоги, штаны, рубашка и шапка. Из-под последней виднелись концы волос, остриженных выше плеч. Если бы Рагдай не встречался с Роксаной раньше, он бы решил, что перед ним – юноша необычной, ангельской внешности. Так, должно быть, думали все, кто видел её на большой дороге. Но неужели не оказалось ни одного, кто встречал любовницу Святослава в Киеве? Да, похоже было, её везли с большими предосторожностями. Ещё бы!
Первым чувством Рагдая, когда он пристальнее вгляделся в профиль Роксаны, было желание ускакать. Нет, видимых перемен не произошло с лицом египтянки. Но кто-то словно вдруг прошептал на ухо Рагдаю, что он напрасно чуть не угробил двух лошадей и обрёк Маришку на смерть. Что это могло быть такое?
Его заметил Георгий Арианит, седлавший коня. Он сразу обнажил меч. Не шестеро, как сказала Маришка, а семеро печенегов шли с сёдлами к лошадям. Те сонно паслись. В тумане они казались очень далёкими. Различив чужака, который остановил коня в двадцати шагах, кочевники побросали сёдла и также выхватили мечи. Роксана при виде всадника стала всматриваться в него. Но туман не позволил ей сразу узнать Рагдая. А тот проехал ещё несколько шагов и, вновь осадив коня, по-гречески обратился к Георгию:
– Я – Рагдай, тысяцкий великого князя. Ты мне её отдашь, и я увезу её.
Роксана поднялась на ноги и глядела на него дико. Он продолжал:
– Вас восемь, а я – один. Но я вас убью. Я всех вас убью, если вы мне не отдадите её. У меня нет выбора, потому что она нужна Святославу.
– Слезай с коня, – предложил Георгий, косо взмахнув мечом, – решим это дело единоборством!
Было уже светло. Увидев физиономии печенегов, которые наблюдали за ним и не выпускали из рук оружие, Рагдай понял – единоборства не будет. Но выбора у него, действительно, не было. Он сошёл с коня и обнажил саблю.
Глава седьмая
А когда взошло солнце, сабля Рагдая уже годилась только на то, чтобы перерезать ремень, стягивавший руки Роксаны. Когда это было сделано, египтянка подняла руки и облизала свои запястья. Её глаза вновь были спокойными. Да, конечно – то, что они увидели за последние пять минут, было ей привычнее и понятнее, чем всё то, что происходило с нею в течение трёх последних недель. Рагдай это понял. Отбросив саблю, он снял с себя пояс с ножнами и рубашку, вымокшую в крови. Кровь текла ручьём по его груди из ключицы, которую зацепил остриём меча Георгий Арианит. Последний, возможно, был ещё жив. Но скорее, вряд ли – его длинные ресницы вполне могли трепетать и от ветра.
– А я ведь была права, когда говорила, что у тебя
