Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев
– А давайте, братцы, ворвёмся в этот клоповник, да налетим на терем Малуши, да разнесём его в пух и прах, а её саму догола разденем да и погоним кнутами впереди нас до самого Новгорода! Вот уж будет потеха нашей красавице Светозаре! Вот посмеётся она, когда голая Малуша с исполосованной задницей подбежит к самому крыльцу её терема!
– А ведь верно! – крикнул Талут в великой досаде, что не ему пришла в голову столь блестящая мысль. Турангот ответил:
– Малушу в Любече охраняют пятьсот бойцов. Боюсь, что не мы её, а она нас кнутами исполосует, если мы сунемся сейчас в город.
– А ты, Дорош, что на это скажешь? – спросил один из киевских атаманов, которого за щеголеватость и важность прозвали Лаптем.
– Я думаю, нам не следует любоваться на голый зад жены Святослава, даже и бывшей, – сказал Дорош, – князь может приревновать.
Все двести ватажников засмеялись.
– Не слышал я, чтоб он за три года её ревновал хоть раз, – заметил другой атаман, по прозвищу Студень, – а ведь она – сучонка блудливая! Даже очень.
– Он был с Роксаной почти все эти три года, – напомнил кто-то из новгородцев, – а сейчас кто ж знает, какие струнки взыграют у него в сердце?
– Довольно будет с нас её золота, – кончил спор Турангот.
Ещё с полчаса разбойники отдыхали, следя за пристанью. К ней причаливали ладьи, но пока не те. Лошади паслись. Талут, в очередной раз завладев всеобщим вниманием, врал о том, как он, будучи самым главным послом Святослава в Константинополе, соблазнил там саму царицу.
– И как она? – поинтересовался Улеб под хохот всех остальных, ещё не привыкших не обращать внимания на Талута.
– Да ничего особенного в ней нет, – махнул тот рукою, – сиськи такие, как будто ей лет тринадцать! Лицо красивое, только рот уж очень велик. В нём нет двух зубов. Хорошо, не на видном месте!
– А ты-то ей приглянулся чем?
Все разом затихли, рассчитывая услышать какое-нибудь ещё забавное хвастовство. Однако Талут, поняв, что ему не верят, решил для правдоподобия наступить на горло своей натуре:
– Да, видать, тем, что я был послом Святослава. Ведь от меня одного зависело, двинется он на Константинополь или повременит месяцок-другой.
– Ох, здоров ты врать! – невесело покачал головой Дорош. Он глядел на Днепр, вспененный ветром. Но не туда уж надо было глядеть. По большой дороге ползли два воза с зерном, влекомые притомившимися быками. И вдруг на ней появились, выехав из берёзовых рощ, которые далеко вдоль неё тянулись, десятки вооружённых всадников.
– Это наши! – вскрикнул Талут, поднимаясь на ноги. Было ясно, что он имеет в виду. Все тут же вскочили, бросились к лошадям. А княжеские дружинники, повернув коней, скакали к бугру.
Отступать лихим было некуда – за бугром стоял глухой лес с оврагами, непролазный для верховых. Лошадей, конечно, можно было бы бросить, но ведь и княжеские бойцы могли также спешиться и неплохо побегать по лесу, а вдобавок – это бы привело к гневу Светозары, так как лошадки были её и стоили дорого. Из берёзовых рощ, тем временем, выезжали новые группы всадников. Они присоединялись к тем, которые ринулись на разбойников. И лихие, едва успевшие вскочить в сёдла, поняли, что они – в ловушке. С одной стороны от них были дебри, с других сторон выстраивались широкой дугой, осаживая коней, дружинники князя. Вскоре они уже все застыли в тесном строю, готовые отразить атаку или начать нападение. Было их сотни три с половиной. Но, несмотря на явный численный перевес врага, лихие не спасовали. Они все были парни отборные, побывавшие в сотнях битв.
– Что, Дорош, ударим по ним? – спросил Турангот, оглядывая ряды дружинников, – мы ведь сверху на них пойдём! А это, считай, полдела. Если не повезёт – запросто ускачем. Под нами кони свежее.
– Нет, погоди! Неплохо бы выяснить, кто поведал о наших замыслах Святославу, – проговорил Дорош и скосил глаза на Талута. Тот отвернулся, сердито скомкав поводья. Дружинники, между тем, узнали его и начали весело окликать:
– Эй, Талут! А ты почему вдруг среди лихих?
– Талут, неужели княжеское вино тебе кислым стало?
– Чем Святослав обидел тебя, скажи? Ты ведь получал от него подарки чуть ли не каждый день, почти как Кремена!
– Не надоело тебе дурить? Давай, скачи к нам! Не бойся, князю не скажем!
Талут молчал, теребя уздечку. Но по его лицу было видно, что он задумался. В это время к княжеским всадникам вдруг присоединился ещё один. Он от них прилично отстал, несмотря на то, что лошадь была под ним превосходная. Не иначе, что-то остановило его в дороге. Это был статный, очень красивый воин. Ветер порывисто развевал его алый плащ и светлые волосы. Талут сразу узнал Рагнара – тысяцкого, с которым он не был в дружеских отношениях. Хорошего от него ждать не приходилось. Лихие также забеспокоились. Они были наслышаны о Рагнаре. Тем временем, тот проехал сквозь строй своих сослуживцев и оказался впереди них. Его-то они и ждали. Остановив коня, Рагнар оглядел густые ряды разбойников, а затем громко произнёс с варяжским акцентом:
– Вы разорили обоз княжеской жены и убили слуг! За это вас следует предать смерти. Но я оставлю вам жизнь и даже позволю всем вам уехать своей дорогой. У меня только одно условие. То есть, конечно, не у меня, а у князя. Он мне велел…
– Говори, что надо! – прервал эту речь Талут, охваченный уже вовсе не боязливым, а злым волнением. Страх всегда слетал с него быстро. Но он совершил ошибку. Заметив его в толпе, Рагнар продолжал:
– Условие лёгкое. Вы отдадите мне Турангота, Улеба и
