Симона Вилар - Ассасин
– Здесь недалеко речка, люди пошли туда порыбачить.
– Но… ассасины?
– Их слишком много погибло, мессир. Сейчас им не до нас.
– Плохо же ты знаешь Старца Горы, Ласло. Мартин, скажи ему, чтобы не обольщался насчет твоих бывших собратьев. Ну-ну, не хмурься, парень. Главное из того, что я сказал, – «бывших».
Мартин снова отошел, чтобы раскалить на огне острие кинжала, а Ласло поведал, как вышло, что они сумели скрыться. Оказалось, лучше всех сообразил, что надо делать, Юг де Мортэн. Анжуец приказал всем, кто был в силе, поймать оставшихся без всадников коней и пробираться через груду мертвых людей и лошадей, каких Ласло положил в схватке в узкой горловине прохода.
– Ассасины оттуда лезли бестолково. Вот я и резал их по одному, едва кто-то появлялся из-за выступа скалы. Целую кучу навалил, но никого не подпустил к вам с тыла. В конце концов эти недотепы поняли, что тут не пробраться, и поскакали в объезд, открыв нам тем самым путь к отступлению. Ну, мы и выскользнули в расщелину, пустив лошадей прямо по телам павших. Это наш славный Юг сообразил, как нам лучше отступить. Ну а вас, бесчувственного, спас именно Мартин, вывез из боя.
Уильяма это удивило. И он смотрел на парня, одновременно слушая о том, как трое из его людей остались прикрывать отход отряда. Никто из них больше не появился, и теперь тамплиеров с раненым Шампером осталось только семеро. И Мартин. Ассасин уже перевязал тех, кто не сильно пострадал и может действовать, и сейчас их отправили порыбачить. Питаться ведь им чем-то все равно нужно, а тут в речке на перекатах форель так и прыгает, копьем можно бить. К тому же они достаточно далеко ускакали от того проклятого котлована, и теперь у беглецов есть время для передышки.
Когда Мартин вернулся с кинжалом, Уильям чуть пошевелил головой, но боль снова стрельнула, и он остался лежать, глядя на склонившегося к нему ассасина.
– Ну, вот я и в твоих руках, парень, – попытался улыбнуться тамплиер. – У тебя есть возможность поквитаться со мной за причиненную некогда боль.
– Я ее заслужил, мессир. Но та боль, то чувство вины, что я носил в себе столько лет, была куда острее всего, что я испытал у ваших палачей. – И, повернувшись к Ласло Фаркашу, он попросил: – Приподнимите и держите его, мессир.
– Что ты собираешься со мной делать, Мартин?
Выслушав ответ, Уильям скривил губы.
– Бойца из тебя и впрямь сделали отменного, парень, но лекарь ты весьма посредственный, как я понимаю. Ну да ладно, какой уж есть… Но послушай воина, который не раз проделывал подобное: не стоит вытягивать стрелу тем же путем, каким она вошла. Лучше проталкивай вперед, чтобы она вышла сзади, да только сперва отломи это проклятое оперение у моих глаз.
Он сам командовал своей операцией! И понимал, что, если стрела не задела кости, она выйдет, если же ее не достать…
Думать об этом не хотелось, и Шампер постарался отвлечься, спрашивая Ласло, как вышло, что тот надолго исчез перед боем, они уже и помолиться за его душу успели, но потом вдруг появился в самый разгар схватки? Придерживая раненого маршала, Ласло стал отвечать: выслеживая ассасинов, он просто оказался в неудобном месте на скале; люди Старца Горы расположились как раз вокруг него, и тамплиер был вынужден весь день наблюдать за ними, затаившись, но не имея ни малейшей возможности улизнуть. Вот он и выжидал, а когда уже в темноте ассасины поскакали, он кинулся по их следам и…
Шампер уже не слышал его слов.
Боль захлестнула Уильяма, он чувствовал себя беспомощным и ничтожным, не замечал, что колотит кулаком по земле, но слово свое все же сдержал – не кричал, а только шипел сквозь сжатые зубы, пока сознание его не погасло.
– А теперь рана в боку, – произнес Мартин, когда прижег рану на лице и перебинтовал голову маршала.
Надо было успеть, пока де Шампер не очнулся, да и уложить его теперь можно было нормально, а не почти выворачивая голову, когда из нее торчала стрела.
– Ты что-то понимаешь в таких ранах? – спрашивал Ласло.
Мартин молчал.
К ним из лесу вернулись уцелевшие после стычки с ассасинами крестоносцы – кто постанывал при ходьбе, кто, наоборот, приободрился и уже весело помахивал острием копья, на котором красовались пронзенные длинные рыбины. Рыцарь Юг де Мортэн приказал воинам не мешать врачевать маршала, и они сгрудились у костерка, потрошили пойманную форель. Рыбы было довольно много, ее частично обмазали глиной и испекли на углях, а частично сварили, использовав в качестве котелка шлем одного из воинов. Переговаривались, что напоят рыбьим отваром мессира Шампера, когда тот очнется.
– Он сейчас ничего не сможет съесть, – сказал, присаживаясь подле них, Мартин, закончивший возиться с раной тамплиера в боку. – В крайнем случае сможет пить воду.
– Маршал так плох? – волновались крестоносцы.
Мартин лишь пожал плечами, и его больше не спрашивали. Стали молиться за своего командира.
Поедая испеченную рыбу, Мартин обдумывал положение Шампера. Рана в боку была не так и глубока, как он сначала опасался, но он не знал, задеты ли жизненные органы. А еще ему не понравилось то, что от удара порвалась кольчуга и раскрошившиеся звенья плетения, вмятые в тело, оказались в кровавом месиве раны. Мартин промыл и очистил ее, насколько это было возможно, но за успех поручиться не мог.
И все же он недооценил Шампера. Тот, отлежавшись до вечера и отдохнув, смог подняться и сесть у костра. Сидел, правда, скособочившись, голова была перевязана поперек лица, и там, где вынули стрелу, под скулой, сквозь повязку проступала кровь. Кровоточила и рана в боку, отчего мучила жажда, и тамплиер то и дело жадно пил воду. Но ни разу не застонал, даже сказал, что если все они отдохнули, то могут тронуться в путь, пока их не обнаружили люди Синана. Благо теперь у них есть лошади. Шампер даже полюбопытствовал у Мартина, как вышло, что его белоногий Незерби (он так и называл коня – Незерби) не был раздавлен под камнепадом? Мартин пояснил: погнав рыцарских скакунов к месту обвала, он сидел как раз на коне маршала и соскочил с него, когда уже приблизился к опасному проему среди скал. У него на глазах Незерби вроде побежал за остальными лошадьми, но, видимо, отстал от них, и каменная лавина его не задела. Они ведь слышали одинокое ржание, когда уходили. Ассасины же, у которых не так много хороших лошадей, не преминули забрать коня себе. Ведь именно на Незерби позже сидел их предводитель во время нападения.
– Мне показалось, что ты знаешь этого человека, – произнес Шампер, стараясь не думать о боли, когда взбирался на своего вновь приобретенного любимца. – По крайней мере предводитель фидаи звал тебя во время схватки.
