Джеймс Клавелл - Сегун. Книга 1
– Очень хорошенькая.
– Глупо было позволять ей подняться на борт. Почему вы говорите «Тода»? Она одна из наложниц старого Тода Хиромацу?
– Нет. Она жена его сына.
– Глупо было приводить ее на борт. – Родригес подозвал одного из матросов: – Скажи всем, что на корабле женщина, говорящая по-португальски.
– Да, сеньор.
Моряк заторопился исполнить приказ, а Родригес снова повернулся к отцу Алвито. Священника ни в коей мере не смутило его очевидное недовольство.
– Госпожа Мария говорит и по-латыни – так же хорошо. Что-нибудь еще, капитан?
– Нет, спасибо. Может быть, мне лучше пойти прочитать «Аве Мария»?
– Да, конечно.
Священник перекрестился и ушел. Родригес сплюнул в шпигат, а один из рулевых вздрогнул и перекрестился.
– Ступай прибей себя к мачте за свою гнилую крайнюю плоть, – прошипел Родригес.
– Извините, сеньор капитан. Но меня всегда пробивает дрожь в присутствии святого отца. Я не имел в виду ничего плохого.
Юноша увидел, что из верхней чаши песочных часов высыпались последние песчинки, и перевернул их.
– Через полчаса спустись вниз, возьми это проклятое ведро с водой и щетку, отдрай мою каюту. Только сначала скажи боцману, чтобы привел англичанина наверх. И для тебя будет лучше, если хорошо приберешься в каюте, иначе я пущу твои кишки на подвязки. И пока ты будешь делать это, читай «Аве Мария» для спасения твоей Богом проклятой души.
– Есть, сеньор капитан, – тихо сказал юноша.
Родригес был помешан на чистоте, и его каюту холили и лелеяли, как Святой Грааль. Нигде ни пятнышка, независимо от погоды.
Глава двадцать седьмая
– Но ведь должен быть какой-то выход, адмирал, – терпеливо сказал дель Акуа.
– Вы хотите совершить открытый акт войны против дружественной нации?
– Конечно нет.
Каждый находившийся в кают-компании понимал, что португальцы оказались в одной ловушке с Торанагой. Любой открытый акт делал их союзниками Торанаги против Исидо, чего они хотели избежать на тот случай, если в конце концов победит этот последний. В настоящее время Исидо держал в своих руках Осаку, столицу Киото и большинство регентов. А теперь через даймё Оноси и Кияму Исидо простер свою власть почти на весь южный остров Кюсю, а вместе с ним – на порт Нагасаки, главный торговый центр, и, таким образом, всю торговлю и черный корабль этого года.
Торанага передал через отца Алвито:
– Какие вы видите трудности? Я только хочу, чтобы вы очистили от пиратов выход из гавани, не так ли?
Торанага сидел на неудобном для него почетном месте – стуле с высокой спинкой – за большим столом. Алвито устроился рядом с ним, адмирал – напротив, дель Акуа – сбоку от адмирала. Марико стояла за Торанагой, телохранители-самураи ждали около дверей, напротив вооруженных моряков. Европейцы понимали: хотя Алвито и переводит все, что говорится в комнате, Марико оказалась здесь не случайно: она присутствовала для того, чтобы между ними ничего не было сказано открыто против интересов ее господина и чтобы перевод был полным и точным.
Дель Акуа наклонился вперед.
– Может быть, вам, господин, направить на берег посланника к господину Исидо? Может быть, выход лежит в переговорах? Мы могли бы предложить этот корабль как нейтральное место для переговоров и, возможно, таким путем предотвратить войну.
Торанага презрительно рассмеялся:
– Какая война? Мы не воюем, Исидо и я.
– Но, господин, мы видели битву на берегу.
– Не будьте наивными! Кого убили? Несколько нищих ронинов. Кто атаковал? Только ронины, разбойники и несколько фанатиков.
– А засада? Мы так поняли, что коричневые сражались с серыми.
– Разбойники атаковали нас всех, и серых, и коричневых. Мои люди сражались только для того, чтобы защитить меня. В ночных стычках ошибки бывают часто. Если коричневые и убили кого из серых или серые – кого-то из коричневых, это досадная ошибка. Что такое несколько человек для любого из нас? Ничего. Мы не на войне. – Прочитав недоверие на лицах, Торанага добавил: – Скажите им, Цукку-сан, что в Японии войны ведут армии. Эти нелепые стычки и покушения на убийство только проба сил, которая не имеет продолжения, если не удается. Война началась не сегодня вечером. Она началась, когда умер тайко. Даже раньше – когда он умирал, не имея взрослого наследника. А может, и того прежде – когда Города, наш верховный правитель, был убит. Сегодняшний вечер не имеет значения. Никто из вас не понимает нашего государства или наших дел. Как вы можете понять? Конечно, Исидо пытается убить меня. Как и многие другие даймё. Так было и будет. Кияма и Оноси – и друзья, и враги. Поймите, если бы меня убили, это бы многое упростило для Исидо, настоящего моего врага, но только на время. Я сейчас в ловушке, и если ему повезет, он получит преимущество, но только временное. Если же мне удастся выбраться, ловушки больше никогда не будет. Но поймите меня правильно, все вы: моя смерть не отодвинет войны и не предотвратит дальнейшие междоусобицы. Распри утихнут, только если умрет Исидо. А сейчас нет открытой войны, ни с кем. – Он заерзал на стуле, пытаясь устроиться поудобнее. Ему не нравился запах пищи, приготовленной на масле, и немытых тел. – Но у нас возникло досадное затруднение, которое надо разрешить срочно. Мне нужны ваши пушки. Они нужны мне сейчас. Пираты перекрыли мне выход из гавани. Я говорил уже Цукку-сан, что скоро каждый должен будет выбрать, на чьей он стороне. Где сейчас окажетесь вы, глава вашего ордена и вся христианская церковь? А мои португальские друзья со мною или против меня?
Дель Акуа заверил:
– Вы можете не сомневаться, господин Торанага, мы все поддерживаем вас.
– Хорошо. Тогда скорей разгоните пиратов.
– Это можно было бы расценить как военные действия, не сулящие нам никакой выгоды.
– Возможно, мы могли бы как-то сторговаться, а? – включился в разговор Феррьера.
Алвито не перевел этого, но сказал:
– Адмирал говорит, мы только пытаемся избежать вмешательства в ваши дела, господин Торанага. Мы торговцы.
Марико обратилась к Торанаге по-японски:
– Простите, господин, это неправильный перевод. Адмирал сказал иначе.
Алвито вздохнул:
– Я только заменил некоторые слова, господин. Адмирал не соблюдает некоторых правил приличия, ибо он чужеземец. Он не понимает, что такое Япония.
– А вы соблюдаете, Цукку-сан? – спросил Торанага.
– Я пытаюсь, господин.
– Что на самом деле он сказал?
Алвито перевел.
После паузы Торанага изрек:
– Андзин-сан говорил мне, что для португальцев торговля – это все, что, торгуясь, они забывают правила хорошего тона и теряют чувство смешного. Я понимаю и приму ваши объяснения, Цукку-сан. Но, пожалуйста, дальше переводите все слово в слово.
