Александр Дюма - Асканио
— В таком случае, ты скажешь мне по секрету, чего хочет Асканио, и, если это слишком трудно, мы постараемся уладить дело, — снова протягивая руку за лилией, произнес Франциск I.
— Взгляните повнимательнее на эту вещицу, сир, — сказал Бенвенуто, отдавая Франциску I золотой цветок. — Хорошенько рассмотрите каждый лепесток, и вы поймете, что для такого шедевра нет достойной награды.
При этих словах Бенвенуто устремил на герцогиню свой пронзительный взгляд, но госпожа д'Этамп так хорошо владела собой, что и бровью не повела, когда лилия очутилась в руках Франциска I.
— В самом деле, вещь чудесная, — ответил король. — Но где вы отыскали этот великолепный брильянт, от которого так и сверкает чашечка цветка?
— Это не я нашел, ваше величество, — с очаровательным простодушием ответил Челлини. — Брильянт дала моему ученику сама герцогиня.
— Я никогда не видел у вас этого камня, герцогиня. Откуда он?
— Откуда, сир? Очевидно, оттуда же, откуда берутся и другие брильянты: из алмазных россыпей Гузерата или Голконды.
— О, ваше величество, у этого брильянта своя история, и, если вам угодно, я расскажу ее, — предложил Бенвенуто. — Мы с ним старинные друзья: этот камень трижды побывал в моих руках. Первый раз я вправил его в тиару его святейшества папы, которую брильянт дивно украсил; затем, по распоряжению Климента VII, я вделал его в крышку требника, подаренного его святейшеством императору Карлу Пятому, а Карл Пятый велел вставить его в перстень, желая, очевидно, иметь при себе на всякий случай этот камень, — ведь он стоит дороже миллиона. Ваше величество, наверное, заметили у императора перстень?
— В самом деле! — воскликнул король. — При первой нашей встрече в Фонтенбло я видел у него кольцо с этим камнем. Каким же образом брильянт попал к вам, герцогиня?
— Да-да, расскажите, пожалуйста, как эта драгоценность перешла от императора к вам! — проговорила с заблестевшими от радости глазами Диана.
— Если бы этот вопрос задали вам, сударыня, — заметила госпожа д'Этамп, — вы, разумеется, не затруднились бы на него ответить — ведь вы рассказываете некоторые интимные вещи не только своему духовнику.
— Но вы так и не ответили на вопрос короля, сударыня, — возразила Диана де Пуатье.
— Как же все-таки попал к вам этот брильянт? — повторил Франциск.
— Спросите у Бенвенуто, он вам расскажет, — ответила герцогиня, бросая своему противнику последний вызов.
— Говори, Челлини, да поскорей, мне надоело ждать, — приказал король.
— Хорошо, — ответил Бенвенуто. — Должен сознаться, что при виде этого камня у меня, как и у вас, сир, зародились странные подозрения. Вы знаете, ваше величество, мы с герцогиней одно время были врагами; вот мне и хотелось узнать какую-нибудь тайну, которая уронила бы ее в ваших глазах. Я принялся за поиски и узнал…
— Что именно?
Челлини бросил быстрый взгляд на герцогиню и увидел, что она улыбается. Такое самообладание, свойственное ему самому, понравилось художнику, и, вместо того чтобы одним ударом закончить поединок, он решил продлить его, как это делает уверенный в себе борец, желая блеснуть силой и ловкостью при встрече с достойным противником.
— Так что же ты узнал? — настаивал король.
— Я узнал, что герцогиня попросту купила брильянт у ростовщика. Кстати, сир, вам надлежит знать следующее: вступив в пределы Франции, император истратил очень много денег, он даже вынужден был заложить свои брильянты. А госпожа д'Этамп с истинно королевской щедростью скупает то, что Карл не может сберечь по бедности.
— А ведь это недурно, честное слово!.. — воскликнул Франциск I, вдвойне польщенный и как любовник, и как король. — Но, дорогая герцогиня, — добавил он, обращаясь к госпоже д'Этамп, — вы, наверное, совсем разорились на покупку брильянта, и, право, мы считаем своим долгом возместить этот расход. Не забудьте, что Франциск Первый ваш должник. В самом деле, камень изумительно хорош, и мне хотелось бы, чтобы вы имели его не от императора, а от французского короля.
— Благодарю вас, Челлини, — прошептала госпожа д'Этамп. — Я начинаю верить, что мы действительно сумеем понять друг друга.
— О чем вы шепчетесь? — спросил король.
— О, сущие пустяки, сир! Я извинился перед герцогиней за свое подозрение, и она соблаговолила простить меня; я тем более ценю ее великодушие, что вслед за этим первым подозрением зародилось второе, более серьезное.
— Какое именно? — спросил Франциск I.
А Диана, которая отнюдь не была одурачена этой комедией, ибо ненависть делала ее прозорливой, так и впилась взглядом в свою торжествующую соперницу.
Герцогиня поняла, что поединок с неутомимым противником еще не окончен, и на ее лицо набежала тень страха, но следует отдать должное самообладанию красавицы: это выражение тотчас же исчезло. Более того, воспользовавшись минутной рассеянностью короля, она снова попыталась взять у него лилию. Однако Бенвенуто, как бы невзначай, встал между нею и Франциском I.
— Какое? О! Это подозрение поистине чудовищно, — сказал, улыбаясь, художник. — Я просто стыжусь его и не знаю, не будет ли с моей стороны дерзостью говорить о нем. Только строжайшее приказание вашего величества могло бы заставить меня…
— Я вам приказываю! Говорите! — произнес король.
— Хорошо. Прежде всего признаюсь откровенно, хоть причиной этому служит, быть может, наивное тщеславие художника, но я очень удивился, что герцогиня поручила ученику заказ, который мог осчастливить любого мастера. Вы помните моего ученика Асканио, сир? Прелестный юноша! И, клянусь, он мог послужить дивной моделью для статуи Эндимиона.
— Ну и что же дальше? — нетерпеливо спросил король, хмурясь от подозрения, закравшегося в его душу.
На этот раз госпожа д'Этамп, несмотря на все самообладание, не могла скрыть своих терзаний: она ясно читала в глазах Дианы де Пуатье злорадное любопытство и, кроме того, прекрасно знала, что если Франциск I способен простить ей государственную измену, то ни за что не простит измены сердечной.
А Бенвенуто, словно не замечая страха герцогини, продолжал:
— Так вот, сир, при мысли о красоте моего Асканио я подумал… простите, быть может, французам мое предположение покажется несколько дерзким, но я сужу по нашим итальянским принцессам, которые, откровенно говоря, ведут себя в делах любви, как простые смертные… итак, я подумал, что чувство, побудившее герцогиню поручить этот заказ Асканио, не имеет ничего общего с любовью к изящным искусствам…
— Маэстро Челлини, — все более хмурясь, прервал его Франциск I, — думайте о том, что вы говорите!
