Кейт Мосс - Лабиринт
Выступив вперед, епископ сам бросил за частокол первый факел. Солдаты последовали его примеру. Один за другим взлетали горящие факелы. Огонь не спешил разгораться, но скоро треск искр и хвороста слился в ровный гул, соломенные жгуты завились огненными змеями, заколебались, как водоросли в речной струе.
Гильом всматривался в клубы дыма — и вдруг похолодел. Он увидел в дыму красный плащ, вышитый цветами, и под ним зеленое платье цвета болотного мха.
Он не мог — не хотел — верить своим глазам.
Годы растаяли, и он снова был юным шевалье, заносчивым, гордым, уверенным. Он снова стоял на коленях в капелле Святой Марии. И рядом была Элэйс. Говорят, венчаться в Сочельник — к счастью. Цветущий боярышник на алтаре и красные огоньки свечей. Они обмениваются обетами.
Гильом бежал вдоль ряда костров, отчаянно пробиваясь ближе. Пламя было жадным. Сладковатый запах горящей плоти плыл к зрителям. Солдаты пятились от огня. Даже монахи вынуждены были отступить перед яростным жаром костров.
Гильом задыхался, но не мог остановиться. Закрыв полой плаща рот и нос, защищаясь от омерзительной вони, он проталкивался к самому частоколу, уже затянувшемуся густым облаком черного дыма.
Внезапно изнутри ясно и отчетливо прозвенел крик:
— Ориана!
Был ли то голос Элэйс? Гильом не знал. Закрыв лицо руками, он бросился на голос.
— Ориана!
На этот крик отозвались на трибунах. Развернувшись, Гильом разглядел сквозь дым искаженное бешенством лицо Орианы. Вскочив на ноги, она яростно махала стражникам.
Гильому казалось, что имя Элэйс рвется у него из груди, но он не смел привлекать к себе внимание. Он пришел спасти ее, помочь ей сбежать от Орианы, как уже помог однажды.
Те три месяца, которые он провел с Элэйс, скрывавшейся от инквизиции в Тулузе, были, попросту, счастливейшим временем его жизни. Остаться дольше она не захотела, и он не сумел ни уговорить ее задержаться, ни даже узнать, что заставляет ее уйти. Но она сказала тогда — и Гильом ей поверил — что однажды, когда этот ужас кончится, они снова будут вместе.
— Mon cor! — со всхлипом вырвалось у него.
Это обещание и память о проведенных с ней днях поддерживали его последние десять долгих пустых лет. Как свет во тьме.
Гильом чувствовал, что у него разрывается сердце.
— Элэйс!
Поверх красного плаща на груди у нее висел и горел белый овчинный мешочек размером с книгу. Рук, прикрывавших его, больше не было. Они разжались, когда плоть на них обгорела до кости.
Ничего не осталось.
Для Гильома погасли все звуки. Не было ни криков, ни боли — только чистый белый простор. Исчезли горы, небо и дым. Исчезла надежда. Ноги больше не держали его. Гильом упал на колени под тяжестью отчаяния.
ГЛАВА 73
ГОРЫ САБАРТЕ,
пятница, 8 июля 2005
Острая вонь привела его в чувство. Смесь аммиака, козьего помета, грязного белья и остывшего жареного мяса. От вони першило в горле и жгло в ноздрях, словно к носу поднесли нюхательную соль.
Уилл лежал на жесткой койке — вернее, на лавке, встроенной в стену хижины. Он кое-как спустил ноги и оперся спиной о каменную стену. Грубая кладка царапнула руки, по-прежнему стянутые за спиной.
Он был весь в синяках, как будто провел несколько раундов на боксерском ринге. Болел разбитый рукоятью пистолета висок. В ссадине бился пульс, а кожу вокруг стянуло запекшейся кровью.
Сколько прошло времени, Уилл не знал. Еще пятница?
Из Шартра они выехали на рассвете, пожалуй, около пяти. Когда его выволокли из машины, миновал полдень, но солнце стояло еще высоко и было жарким. Уилл попробовал изогнуть шею, чтобы взглянуть на часы, но от резкого движения его затошнило.
Он подождал, пока отступит тошнота. Потом открыл глаза и стал осматриваться. Кажется, его засунули в пастушью хижину. Решетка на маленьком окошке, не больше книги в высоту. В дальнем углу — встроенные полки, что-то вроде стола и табуретки. Жаровня с остывшими углями, серой золой и клочьями то ли коры, то ли бумаги. На крюке над жаровней — тяжелый железный котел с застывшими на кромке потеками жира.
Уилл снова опустился на жесткий матрас, каждой ссадиной ощутив складки одеяла, и задумался, где теперь Элис.
Снаружи послышались шаги, звякнул ключ в замке. Уилл услышал, как зазвенела сброшенная на землю тяжелая цепь, потом скрипнули петли открывшейся двери и смутно знакомый голос произнес:
— C'est le heure. Пора.
Шелаг ощущала движение воздуха на голых руках и ногах, и сознавала, что ее перевозят на другое место. Среди голосов, звучавших, когда ее выносили из горного домика, она узнала голос Поля Оти. Потом почувствовала знакомый холод подземелья, легкую сырость, уклон земли. Рядом находились оба мужчины, державшие ее пленницей. Она уже научилась распознавать их по запаху. Лосьон, дешевые сигареты, грубая мужская сила, заставлявшая ее сжиматься от каждого прикосновения.
Ей снова связали ноги, скрутили за спиной руки, вывернув локтевые суставы. Заплывший глаз не хотел открываться. От голода и наркотиков, которые ей давали, чтоб вела себя тихо, голова кружилась, но это не помешало Шелаг понять, где она находится.
Оти привез ее обратно в пещеру. Она узнала запах подземного зала, ощутила связанными ногами ступени, у которых нашла тогда лежащую без сознания Элис.
Где-то впереди, может быть, на алтаре, горел свет. Люди, тащившие ее, остановились. У самой дальней стены — так далеко она в прошлый раз не заходила. Ее как мешок свалили на землю. От удара в боку вспыхнула боль, но ей было уже все равно.
Она не понимала, почему они до сих пор ее не убили.
Теперь ее подхватили под мышки и потащили волоком. Острые камни царапали подошвы и щиколотки. Шелаг почувствовала, как ее связанные за спиной руки притягивают к чему-то холодному — железная петля или крюк, вбитые в пол?
Мужчины полагали, что она без сознания, и негромко переговаривались:
— Ты сколько зарядов заложил?
— Четыре.
— И на какое время?
— После десяти. Он сам хочет это сделать.
Шелаг по голосу поняла, что мужчина усмехнулся.
— В кои-то веки сам выпачкает ручки. Нажал кнопочку, и ба-бах! Все взлетает на воздух.
— Не понимаю, зачем понадобилась тащить ее в такую даль, — пожаловался второй. — Чего проще было там и оставить.
— Не хочет, чтоб ее опознали. А здесь через несколько часов полгоры обрушится. Надежно похоронит.
Страх вернул Шелаг силы. Она натянула веревку, пытаясь встать. Ноги не держали. Падая на землю, она услышала над собой смех. А может, почудилось. Она уже плохо отличала бред от реальности.
