Бог не играет в кости - Николай Андреевич Черкашин
Отчество – Иванович
Дата рождения/Возраст – 05.06.1920
Место рождения – Могилевская обл, Оршанский р-н, село Гончарово
Место жительства – Ленинград, 11-я линия В.О. дом. 24, кв. 37
Родители: отец – Иван Евсеенко, мать Анастасия Федорова (Евсеенко)
Вероисповедание: греко-восточная церковь.
Воинское звание – красноармеец/рядовой
Род войск – кавалерия.
Член ВЛКСМ
Место службы – гг. Свислочь. Кузница.
Дата пленения – 04.07.1941
Место пленения – г. Городище
Лагерь шталаг VIII E (308) под г. Нойнхаммер.
Лагерный номер – 14140
Судьба: Умер в плену. Дата смерти: 11.06.1942 г.»
Агнешку поразило то, что на карточке в особой рамочке синел отпечаток пальца Сергея. Это был его последний привет ей из небытия, его последнее письмо…
Агнешка зацеловала его…
ОТВЕТ В КОНЦЕ ЗАДАЧНИКАНа месте бывшего шталага VIII E (308) в Нойнхаммере на братской могиле выбито: «Вечная слава свыше 20000 пленным польским и советским воинам, умертвленным гитлеровцами во время 2-й мировой войны».
Такое вот множество с подмножеством… Случайная величина – переменная, значения которой представляют собой численные исходы некоторого случайного феномена или эксперимента. Другими словами, это численное выражение результата случайного события. Случайная величина является одним из основных понятий теории вероятностей. Для обозначения случайной величины в математике принято использовать греческую букву «кси».
* * *В том, что Голубцову поручили осуществлять репатриацию, была злая ирония судьбы. Ему, командующему армией, которая после двух «котлов» оказалась большей частью в плену, предстояло теперь принимать из плена своих бывших бойцов и командиров. Разумеется, не только их. После войны на Родину устремился бурный и весьма разноликий поток «перемещенных лиц». Были среди «возвращенцев» и люди, угнанные в Германию на принудительные работы, и интернированные моряки с советских судов, оказавшихся в день начала войны в германских портах, и малолетние узники лагерей, а также дети, родившиеся за кордоном; были и прочие граждане СССР, волею самых разных судеб заброшенные в лагеря и промышленные центры Европы. По отдельным каналам шли потоки власовцев и тех, кто сотрудничал с оккупантами на захваченных территориях, бывших полицаев, ушедших вместе с семьями в Третий рейх, военных преступников, карателей… Всех их надо было принять из англо-американских зон оккупации, распределить по эшелонам, уходящим в СССР, снабдить продовольствием и вещами первой необходимости, а кому-то и оказать медицинскую помощь. Работы у репатриационного центра хватало, порой перехлестывало через край.
Штаб-квартира Уполномоченного находилась в восточной части Берлина, лежавшего в руинах, подобных развалинам Минска или Сталинграда.
Была среди множества встреч на этом хлопотном поприще одна, которая осталась в памяти на всю жизнь. Принимая очередной лагерный контингент, Голубцов увидел в общей толпе знакомое, как ему показалось, лицо. Оно было настолько истощено, состарено и искажено гримасой тоски и безразличия, что он не сразу понял, кто перед ним. Подошел к человеку в лагерной робе поближе и услышал:
– Товарищ командующий, полковник Молев.
– Зашибаловская дивизия? 86-я?
– Так точно!
– Как оказались в плену?
– Был ранен во время прорыва под Зельвой… Скажите, Зашибалов жив?
– Зашибалов жив.
– Адрес его у вас есть?
– Адрес найдем. Дайте-ка вашу учетную карточку!
Молев извлек из лохмотьев немецкую картонку с фотографией и анкетой. На ней Голубцов размашисто написал: «оказать полное содействие». Поставил печать и расписался. Больше они не виделись. Но Голубцов не смог забыть пронзительный взгляд полковника. Он знал, что это именно Молев возглавил тогда самый мощный прорыв из Зельвы на Озерницу и Слоним. А он со штабом объезжал в это время кровавую переправу через Деречин и Трохимовичи. И чувство невольной вины туманило память, как стелется над лесным болотом дымка раннего утра…
Глава сорок четвертая. Обед в вагоне-ресторане
Июнь 1955 года выдался небывало жарким. Синоптики в последний раз отмечали такую жару лишь в июне 1941-го…
В вагоне-ресторане фирменного поезда Москва-Сухуми Василий Горохов заказал себе и Галине по порции цыпленка-табака.
– Нет, я цыплят есть не буду! – запротестовала жена. – Они почти как голуби. Возьми мне лучше котлеты по-киевски.
– Так они тоже из курицы сделаны!
– Тогда закажи рубленую баранину.
– Барашка не жалко?
– Бараны не летают.
Официантка нервничала, ее ждали за другими столиками. Ресторан был почти полон, а она одна.
– Насчет заказа решайте побыстрее… Я к вам людей подсажу, а то тут все у нас занято. Не возражаете?
– Не возражаем.
К их столику подошла немолодая супружеская пара.
– Молодые люди, у вас тут свободно? Можно к вам присоседиться?
Горохов поднял глаза и медленно поднялся из-за стола:
– Товарищ командующий!..
Перед ним в голубой сетчатой безрукавке и в белых полотняных брюках стоял Голубцов. Держа его под руку, улыбалась Горохову Анна Герасимовна. Она была одета в серое льняное платье, которое так хорошо сочеталась с серебром ее волос.
– Во-первых, уже давно не командующий, – замахал рукой Голубцов. – А если и командующий, то только в районе своего домашнего кабинета, не так ли Анна Герасимовна? Уж если теперь кто и командующий, так это вы, сударыня! А во-вторых…
Анна Герасимовна отмахнулась и продолжила мужа:
– А во-вторых, как мы рады вас видеть! – сказала она. – Вы тоже в Сухуми?
– Да, в военный санаторий МВО.
– И мы туда же! Вот уж как пойдут совпадения, так и пойдут чередой.
Голубцов сделал свой заказ, и официантка поставила на стол графинчик с коньяком.
– «Ахтамар»? – уточнил Голубцов.
