Советское – Лучшее! - Алекс Бертран Громов
Марка в честь Волго-Донского канала
Около двух часов дня 31 мая 1952 года воды рек Волги и Дона впервые слились между собой. Но до торжественного открытия оставалось почти два месяца. И вот 27 июля 1952 года состоялось торжественное официальное открытие Волго-Донского канала. Именно в этот день каналу было присвоено имя В. И. Ленина.
Таким образом, Москва действительно получила выход к Черному и Азовскому морям. Сказанная когда-то фраза Сталина – «порт пяти морей» – стала соответствовать реальности.
Но канал имени Москвы оставался одним из самых грандиозных советских сооружений.
23 марта 1937 года впервые были полностью закрыты щиты Иваньковской плотины около Дубны. На три минуты течение Волги было остановлено. Испытание признали успешным, и с 27 марта началось заполнение канала и его водохранилищ. К 6 апреля было заполнено до проектного уровня Иваньковское водохранилище, иначе именуемое Московским морем. 17 апреля был заполнен весь канал.
Для эксплуатации на канале в городе Горький (Нижний Новгород) на заводе «Красное Сормово» были построены специально спроектированные корабли: пять судов дальнего плавания типа «Иосиф Сталин», шесть 300-местных теплоходов типа «Леваневский» и шесть небольших теплоходов («речных трамваев») типа «Громов». 2 мая 1937 года флотилия из четырех новых кораблей («Иосиф Сталин», «Вячеслав Молотов», «Михаил Калинин» и «Клим Ворошилов») в сопровождении катеров прошла с Волги через весь канал до Москвы и встала у Кремлевской набережной.
Все новые суда были оборудованы для пассажирских перевозок с максимальным комфортом. Даже на «речных трамваях» были мягкие диваны и отделка из полированного дерева.
15 июля 1937 года канал был официально открыт для регулярного движения судов.
В мае 1938 года была сдана в эксплуатацию формально не связанная с каналом, но имевшая большое значение для Москвы и состояния воды в Москве-реке Люблинская станция аэрации. Ее задачей была очистка канализационных стоков большого города.
Паустовский и красота по-советски
Одним из самых первых визуальных образов победившей Октябрьской революции был яркий свет, приходящий на смену вековечному мраку. И это должно было быть воплощено во всем облике страны, городов, деревень и граждан.
Вместо убогих подвальных клетушек – комнаты, залитые солнечным сиянием. Вместо кривых грязных улочек – широкие асфальтированные проспекты. На смену пыльным пустырям и скудным нивам должны прийти сады, парки, сверкающие золотом пшеницы бескрайние поля. Контраст между жалким прошлым и прекрасным настоящим был одной из любимых тем советского искусства.
Кадр из фильма «Кара-Бугаз» по повести Паустовского
У Константина Паустовского это получалось особенно выразительно. Он был певцом русской природы, преобразований и человеческой жизни. Как раз на этих темах построено первое произведение, принесшее Паустовскому широкую известность, – повесть «Кара-Бугаз», опубликованная в 1932 году. «Давыдов был прирожденным исследователем. Общение с пустыней сказывалось в зоркости глаза и спокойной силе голоса. Все начатое Давыдов доводил до конца. В соляных пустошах Доссора он решил разбить парк. Мысль эта казалась совершенно дикой даже ботаникам. Насмешки Давыдов встречает с глубоким безразличием. Два года он возился с умиравшими в едкой земле кустами. Он опреснил землю умелой поливкой и дренажем, и сейчас в Доссоре рабочие ходят по вечерам в “собственный парк”. Там можно потрогать рукой давно забытые шершавые ветки и уловить запах листвы».
Кадр из фильма «Кара-Бугаз»
Там же отражены и другие мотивы, например, желание не только преобразовать, но и сохранить как нетронутую природу, так и своеобразие традиционной жизни в разных, часто таких непохожих друг на друга уголках Страны Советов. Персонаж «Кара-Бугаза» по фамилии Купер обращается с этой идеей ко всякому собеседнику. «Необходимо издать декрет, – говорил он, – запрещающий уничтожать своеобразные постройки и бытовые черты, если они не противоречат советскому строю. Разнообразие впечатлений делает жизнь полнее, а полнота жизни создает настроение бодрости и подъема. Поэтому надо сохранить кубические восточные постройки, их цвет, их планировку, сохранить арыки на улицах и открыть завод для выделки восточных изразцов».
Точно так же, как Восток, по мнению Купера, следовало беречь и русскую старинную самобытность. Он даже предлагал какой-нибудь из городов нынешнего Золотого кольца полностью отдать под реконструкцию старинного быта. И чтобы вдоль улиц там росли полевые ромашки, а люди говорили на певучем, по-старинному русском языке…
Можно сказать, что этот герой Паустовского опередил свое время намного. Ценность самобытности, сохранение аутентичной традиционной культуры и ремесел, пусть и в виде живого музея, обрели актуальность ближе к нашим дням. А разнообразие впечатлений сейчас считается необходимым для полноценной жизни человека.
Но для раннесоветских представлений о красоте и гармонии мира такие мысли были нехарактерны. Герой, от лица которого ведется повествование, решительно возражает «дачнику», мечтающему о сохранении восточной экзотики: «Розоватый дым курился над пустыней. На разъездах вокруг вагона стояла тишина. Изредка слышалось слабое посвистывание сусликов. Ночь упала внезапно и накрыла пустыню громадной звездной шапкой. Впереди вагона лилась река дымного электрического огня. Запахом полыни и свежестью ночи сквозило в широкие окна. Я сказал Куперу:
– Вы говорили о своеобразии Востока. Что может быть своеобразнее этого моторного вагона в ночной пустыне!»
И сама природа, по мнению рассказчика, словно приветствует свое преображение, превращение соляной пустыни в промышленную территорию с шахтами, бассейнами для выпаривания соли, химическими заводами: «Нигде я не видел таких величественных звездных ливней и такого ослепительного сверкания планет. Оно было настолько ярким, что по ночам казалось, будто планеты летят к нам из неизмеримых пространств, летят в
