28 мгновений весны 1945-го - Вячеслав Алексеевич Никонов
На другой чаше весов лежало традиционное взаимное недоверие союзников друг к другу, затягивание с открытием второго фронта в Европе, в чем Москва не без оснований усматривала стремление переложить именно на СССР основные тяготы войны, и многократный обман союзниками советского руководства по поводу сроков открытия второго фронта, те же сепаратные переговоры с немцами, нежелание учитывать советские интересы в Восточной Европе. Существовал и культурно-цивилизационный разрыв. «Рузвельта и Черчилля объединял комплекс англо-американской исключительности и превосходства, убеждение в цивилизаторской миссии англоязычных народов по отношению к остальному миру, включая «полуварварскую» Россию, – пишут знающие историки. – В Сталине они видели пусть выдающегося, но все же варварского лидера – “Аттилу”, как за глаза называли его некоторые британские деятели».
Вместе с тем в Кремле были настроены на продолжение партнерства с Западом после войны. «У советского руководства и лично у Сталина оставалось твердое намерение продолжать сотрудничество с западными державами – союзницами по антигитлеровской коалиции», – подтверждал Громыко.
Вот что пишет о мотивах руководителей СССР тщательно изучивший этот предмет блестящий историк Владимир Олегович Печатнов: «Военный опыт сотрудничества с Западом не изменил в корне их большевистски циничного взгляда на союзников как коварных, корыстных и лицемерных, а сам союз – как временное соглашение с “одной фракцией буржуазии”, на смену которому может прийти соглашение с “другой”… Но тот же циничный прагматизм подталкивал Сталина и его окружение к сохранению заинтересованности в продолжении сотрудничества с Западом, по крайней мере на ближайшую послевоенную перспективу. Во-первых, союз представлялся реальным способом предотвращения новой германской и японской угрозы… Во-вторых, союз создавал институциональные рамки для легитимации новых советских границ и обширной сферы влияния за их пределами… Кроме того, сотрудничество США было необходимо для получения экономической и финансовой помощи, в которой так остро нуждалось разрушенное войной хозяйство страны».
Сближала с Западом и перспектива продолжения войны – теперь уже на Дальнем Востоке.
22 января 1945 года американский ОКНШ подготовил для президента меморандум о завершающем этапе войны с Японией. Вторжение на основные ее острова планировалось только на зиму 1945/46 года, а в случае затягивания войны в Европе – и на более поздний срок. Предполагалось, что для победы потребуется не менее 18 месяцев после капитуляции Германии и 200 тысяч жизней американских военных. Помощь СССР считалась необходимой.
Япония, по сути, с 1931 года, а формально с 1937 года вела войну против Китая, угрожала дальневосточным границам СССР, где не раз вспыхивали вооруженные столкновения, оккупировала одну за другой страны Юго-Восточной Азии, воевала с западными державами на Тихом океане. Советский Союз даже в самые тяжелые годы войны с нацистами был вынужден держать миллионную армию на Дальнем Востоке. В Ялте было окончательно решено: СССР вступит в войну против Японии через три месяца после окончания войны в Европе. Кроме того, Москве удалось добиться согласия союзников на полный пересмотр итогов Русско-японской войны 1904–1905 годов – и в отношении прежних российских владений в Китае, и в отношении Сахалина и Курил, чья принадлежность Советскому Союзу была подтверждена.
В апреле 1945 года истекал срок, когда у СССР существовала правовая возможность денонсировать Пакт о нейтралитете с Японией: если бы он этого не сделал, пакт автоматически продлевался на следующие пять лет. Учитывая ялтинские договоренности, дальше тянуть было нельзя. 5 апреля Молотов пригласил японского посла Наотакэ Сато и заявил ему о денонсации пакта из-за коренного изменения международной обстановки: «Германия напала на СССР, а Япония, союзница Германии, помогает последней в ее войне против СССР. Кроме того, Япония воюет с США и Англией, которые являются союзниками Советского Союза. При таком положении Пакт о нейтралитете между Японией и СССР потерял смысл, и продолжение этого Пакта стало невозможным».
Сато уверял в желании сохранить мир на Дальнем Востоке. Японское правительство выразило, мягко говоря, сожаление. «Время, когда мы могли бы прибегнуть к каким-либо остроумным приемам с целью склонить СССР на свою сторону, явно прошло, – писал Сигэнори Того, возглавлявший в те дни японский МИД. – Но ведь полное и окончательное присоединение СССР к нашим противникам было бы для Японии фатальным».
Именно в апреле, рассказывал заместитель начальника Генерального штаба Сергей Матвеевич Штеменко, начали планировать кампанию против Японии: «В апреле 1945 года на Дальний Восток потянулись войска и штабы… В апреле же развернулось обновление материальной части дальневосточных танковых соединений. А Генеральный штаб тем временем получил указание – окончательно разработать план войны с Японией. Первоначально задача формулировалась в самом общем виде, с одной лишь принципиальной установкой, особо подчеркнутой Верховным главнокомандующим: войну провести в самый короткий срок. Это была задача со многими неизвестными».
Япония меж тем успешно продолжала войну с Китаем, который активно поддерживали и Советский Союз, и Соединенные Штаты. Причем и Москва, и Вашингтон выступали за членство Китая в будущем Совете Безопасности ООН и формально признавали центральной властью в Китае гоминьдановское правительство Чан Кайши. Но при этом у Кремля была и дополнительная игра, связанная с Компартией Китая во главе с Мао Цзэдуном, у которой были собственные вооруженные силы. При этом Мао и Чан не могли договориться. Вооруженные столкновения между войсками КПК Китая и Гоминьдана случались даже в тылу армий микадо, несмотря на формально существовавший в те годы единый фронт.
Сталин и Молотов темнили в отношении своих планов в Китае. Сталин говорил Гарриману в 1944 году:
– Большой ошибкой Чана является то, что он отказывается использовать китайских коммунистов против врага. Это глупая политика. Китайские коммунисты – не настоящие коммунисты, они «маргариновые» коммунисты.
Молотов убеждал эмиссаров Рузвельта:
– Некоторые из этих людей называют себя «коммунистами», но они не имеют никакого отношения к коммунизму… Советское правительство никоим образом не связано с этими «коммунистическими элементами».
Осенью 1944 года советская сторона даже предлагала организовать встречу Сталина с Чан Кайши для того, чтобы продемонстрировать ориентацию Москвы именно на Гоминьдан. Мао в Москву не приглашали.
Сталин 13 апреля, как и почти всегда в те годы, провел день, встречаясь с руководителями Генштаба и членами ГКО. Оценивали ситуацию на фронтах и строили планы на будущее. Новости с фронтов были хорошие.
Наши войска взяли Вену. «К середине дня 13 апреля
