«Уходили мы из Крыма…» «Двадцатый год – прощай Россия!» - Владимир Васильевич Золотых
9 октября был издан приказ № 3718, который по выражению самого Врангеля «окончательно устанавливал самостоятельность военно-судебного ведомства». «Находя ныне, – говорилось в приказе, – своевременным развить основные положения, изложенные в приказе моем от 6 апреля с.г. за № 2994, в смысле надлежащего разграничения деятельности власти судебной и административной, приказываю: 1. военное и военно-морское ведомство выделить из подчинения начальникам военного и морского управлений; 2. главному военному и военно-морскому прокурору и начальнику военного и морского судного отдела военного управления впредь именоваться главным прокурором армии и флота и начальником военного и военно-морского судебного ведомства, с непосредственным подчинением мне; 3. военный и морской судный отдел военного управления переименовать в) канцелярию начальника военного и военно-морского судебного ведомства»[82].
В опубликованных разъяснениях приказа № 3718 подчеркивалось: «Только самостоятельное положение ведомства даст ему возможность развить максимум плодотворной работы в борьбе с преступностью, считаясь лишь с велением закона и своей совести и не растрачивая сил на улаживание различных трений. Мы только тогда победим, когда на кончиках своих грозных штыков, понесем народу принципы права, правды и законности»[83].
Говоря о мерах, принимаемых в октябре 1920 года, следует отметить, что в целом «судебная реформа» Врангеля началась с учреждения военно-судных комиссий, которые были призваны заменить собой военно-полевые суды. Создавались военно-судные комиссии (согласно приказу от 14 апреля 1920 г. № 3023) в каждом уезде Таврической губернии: первоначально – при начальниках гарнизонов и комендантах крепостей Севастополя и Керчи, а затем (по приказу от 5 мая 1920 г. № 3134) – при штабах корпусов, дивизий и отдельных бригад[84].
Созданная таким образом система военной юстиции (в отличие от военной судебной системы 1919 года) распространяла свою юрисдикцию не на отдельную воинскую часть, а на административно-территориальное образование (уезд Таврической губернии). Особой инструкцией, включенной генералом Врангелем в качестве приложения к приказу № 3134, предлагалось широко оповестить войска и население о местоположении комиссий, обозначив помещения, где они размещались, флагом и соответствующей надписью. Типографским способом было издано большое количество бланков, оповещавших о начале действия военно-судных комиссий, куда лишь вписывались конкретные места их расположения. Комиссиям также предписывалось избегать всего того, что могло вызвать недоверие к ним со стороны гражданского населения, к которому они должны были проявлять «самое внимательное и корректное отношение, ибо только при благожелательном отношении и содействии населения работа комиссий будет продуктивна»[85].
Прилагаемое к приказу о создании военно-судных комиссий (от 14 апреля № 3023) Положение определяло состав комиссий и их полномочия. В состав военно-судной комиссии входили: председатель, пять членов и делопроизводитель. Членами комиссии, согласно Положению, должны были быть штаб– и обер-офицеры (двое из штаб– и трое из обер-офицеров), а председателем – штаб-офицер или генерал. Отдельно указывалось, что «членами комиссии назначаются, по возможности, лица с высшим юридическим образованием», а делопроизводителем – «лицо обязательно с высшим юридическим образованием».
В распоряжении председателя Комиссии должны были находиться «особые патрули из надежных солдат под начальством энергичного офицера для ареста грабителей». Эти «патрули» фактически заменили собой комендантские команды. Позже, 3 июня 1920 г., приказом Главнокомандующего для более полного обеспечения интересов местного населения в состав комиссии были включены по два представителя крестьян от волостного земства с правом совещательного голоса и присутствия при производстве комиссией расследования. Причем производящий расследование обязан был отмечать в соответствующих протоколах и актах о пожеланиях представителей волости и удовлетворять их, если они не противоречили закону и могли быть выполнены без ущерба для дела[86].
При укомплектовании военно-судных комиссий, как и в кадровой работе правительства Врангеля в целом, возникали определенные проблемы. Практически сразу же встал вопрос о корректировке установленного Положением служебного ценза. Эту проблему поднял на страницах печати Николай Фёдоров. Он писал: «Одним из вопросов, требующих немедленного пересмотра, я считаю вопрос о временных членах военных судов. Для получения права быть назначенным временным членом законом установлены определённые условия, требующие от офицера служебного стажа и довольно значительного, как нахождение на должности командира роты или эскадрона не менее четырёх лет и прочее. <… > Правда, на время войны установлены некоторые смягчения, как по количеству членов, вместо четырёх – два, так и по предъявленным к ним требованиям. <… > Часто на данное назначение смотрят, как на возможность только избавиться от временного исполнения прямых служебных обязанностей, как на законный отдых, нечто вроде отпуска, и поэтому назначения эти падают преимущественно на штаб-офицеров запасных частей и резерва, в возрасте почтенном и физической бодрости не первостепенной»[87]. Выход из создавшегося положения Н. Фёдоров видел в замене служебного ценза образовательным.
«Кадровый резерв», бывший в распоряжении военно-судного ведомства, состоял к осени 1920 г. всего из 15 профессиональных юристов с большим стажем работы (однако «людей больных и переутомившихся»), что вынуждало «кадровый голод» преодолевать за счет строевых офицеров. «Тем не менее, – отмечает известный историк В.Ж. Цветков, – несмотря на тяжесть условий осуществления правосудия, служащие военной юстиции подтвердили верность долгу и в своей профессиональной деятельности, и в обстановке боя. Большая часть служащих военно-судных комиссий погибла в сражении у ст. Сальково 30 октября, в момент отступления Русской армии из Северной Таврии в Крым»[88].
Первоначально к компетенции военно-судных комиссий были отнесены дела о преступлениях, предусмотренных отделами I и II главы 3 раздела XII Уложения о наказаниях (ст. ст. 1627–1643/1), а также о составлении шаек для разбоев и участниках таких шаек (ст. ст. 924–930). После того, как выяснилось, что военно-судные комиссии успешно справляются с возложенными на них задачами, к их ведению были дополнительно отнесены также дела о кражах, совершенных военнослужащими (ст. ст. 1644–1664 Уложения о наказаниях) 143, все дела о самочинных) и незаконных реквизициях, самовольном отобрании и неправильном использовании жилых или нежилых помещений, транспортных средств, продовольствия и фуража или иного имущества, «а равно и всяких других незаконных действиях, клонящихся к стеснению местных жителей». За совершение указанных выше преступлений суду комиссий подлежали как военные, независимо от их служебного положения, так и гражданские лица[89].
Военно-судные комиссии наделялись полномочиями по расследованию и рассмотрению дел по существу. Сам
