Клич войны - Уилбур Смит
"Ах, Шрумп, какой ты порядочный, невинный, добрый человек", - подумал он. Я не хочу, чтобы враг бросал мне вызов. Я хочу, чтобы они были достаточно хороши, чтобы убить меня.
***
Кортни! - Водитель Кортни!’
Шафран открыла глаза и увидела измученного мужчину в мятом льняном костюме, с расстегнутой верхней пуговицей рубашки и перекосившимся галстуком, который пытался пробиться сквозь толпу людей в фойе британского посольства. Каждый британец в Греции пытался покинуть страну, и все они, казалось, думали, что маршрут выхода вел через посольство, как будто его измученный персонал мог каким-то образом получить билеты на самолеты, когда никто не летал, или на корабли, когда все гражданские пассажирские суда уже давно уплыли. Они были не единственными, кто надеялся на чудо. Среди них были евреи, Некоторые из которых уже однажды были вынуждены бежать из других завоеванных стран; художники, писатели и интеллектуалы, которые знали, что они будут отмечены нацистами; граждане других империй, которые искали помощи у метрополии в час нужды. Все собрались в посольстве. И не было никакой помощи, которую можно было бы оказать кому-либо из них вообще.
То, что немцы одержали победу, никого не удивило. С того момента, как пять лет назад Гитлер впервые направил свои войска в Рейнскую область, он ни разу не сталкивался с противником, которого не смог бы победить. Но даже сейчас скорость и неумолимость блицкрига застали людей врасплох. Всего восемнадцать дней прошло с тех пор, как первый немецкий солдат пересек греческую границу, и теперь война почти закончилась. Грузовики, заполненные измученными, грязными, деморализованными союзными войсками, многие из которых были окровавлены или забинтованы, направлялись в Порто-Рафти, в пятнадцати милях к востоку от Афин, направляясь к кораблям флота, ожидавшим их возвращения в Александрию. Люди говорили, что им пришлось уехать оттуда, потому что главный порт города Пирей был почти полностью обездвижен немецкими бомбардировками.
Сколько времени пройдет, прежде чем немцы пройдут маршем по улицам Афин? Не больше чем день, самое большее - два. Шафран было дано указание выйти, и Уилсон повторил это, когда он нанёс Афинам летный визит, чтобы посоветоваться с королем Греции и признать, что его страна потеряна. Некоторые дипломаты уверяли ее, что лучший выход - уехать с ними под прикрытием дипломатического иммунитета после прихода немцев. "Оденьтесь в штатское, и мы скажем, что вы одна из секретарш", - сказал ей молодой дипломат. - Даже нацисты не могут тронуть никого, кто работает на посольство.’
Шафран решила положиться на это и не беспокоиться даже о том, чтобы попытаться найти другой выход, потому что другого выхода не было. И даже если бы они были, у нее не было времени, чтобы найти их. Она работала на полную катушку, возила дипломатов и других достойных британцев по всему городу или просто помогала справляться с хаосом в посольстве, готовила бесконечные чашки чая для всех людей, толпившихся в залах, коридорах и даже снаружи в саду.
- Водитель Кортни!- снова позвал человек в льняном костюме.
Шафран вытерла усталые глаза, поднялась на ноги и крикнула: "Да, сэр", помахав рукой.
Мужчина увидел ее и протиснулся к ней сквозь толпу. - Вот ты где! - сказал он. - У меня есть для тебя еще одна поездка на такси. Снова в Банк Греции, как обычно, два пассажира. Осмелюсь сказать, что ваш старый Хамбер уже может сам туда доехать!’
‘Думаю, что может, - согласилась она, потому что в последние несколько дней она действительно регулярно посещала новое центральное здание на Панепистимиу-стрит и выходила из него, всегда с одними и теми же двумя мужчинами. Один из них, худощавый, лысеющий, усатый парень по фамилии Уоткинс, сказал своим суетливым голоском, что он чиновник Банка Англии, хотя Шафран трудно было представить, что он делает в Афинах. Другой был гораздо более жестким, гладким, опасным и явно (по крайней мере, в его собственных глазах) более соблазнительным персонажем по имени Джон Свифт, который сказал, что он второй секретарь посольства.
‘Уоткинс не говорит по-гречески, - объяснил Свифт, когда они впервые приехали сюда. ‘Для него это все греческое, что ли?’
‘Вообще-то я немного владею древнегреческим, - возразил Уоткинс, - хотя, к сожалению, в нынешнем веке от этого мало проку.’
- Итак, я здесь, чтобы быть его связным с его противоположными номерами в банке Греции, убедиться, что у каждого есть правильный конец палки.’
‘Понятно, - сказала Шафран, у которой сложилось впечатление, что Свифт ведет себя скорее как военный, чем как дипломат. Он мог быть переводчиком Уоткинса, подумала она. Держу пари, он еще и телохранитель. Но с какой стати такому кроткому маленькому человеку нужен телохранитель? Кто вообще захочет причинить ему боль?
Она перекинула через плечо свою неизменную сумку с жизненно важным содержимым - бумажником, пистолетом и письмами от Герхарда, пошла за "Хамбером" и стояла рядом с ним на тротуаре перед посольством, когда появились двое ее пассажиров. Они казались более чем обычно озабоченными и молча забрались на заднее сиденье машины. Она закрыла за ними пассажирскую дверь и уехала. По мере того как немцы все ближе подходили к городу, греки, казалось, исчезли из виду. Почти все отступили в свои дома, ожидая вместе со своими семьями того момента, когда первые завоеватели появятся на улицах их столицы. Хотя бензина для военных машин было предостаточно, поскольку экспедиционные силы союзников сопровождали огромные запасы горючего, продовольствия и боеприпасов, в преддверии продолжительной кампании, гражданские гаражи давно высохли, так что путь к берегу стал очень быстрым, особенно в это время вечера, так как было уже за семь и солнце начинало садиться.
Но на этот раз все было по-другому. Она миновала два грузовика, затем третий и четвертый, ехавшие в том же направлении, что и она. Трое были военными, один грек и двое англичан. Четвертая была гражданской, на боку которой греческим шрифтом было написано название фирмы, которой она принадлежала. Но все четверо были большими машинами, способными перевозить тяжелые грузы, и они двигались в том же направлении, что и она, мимо национальных садов, срезая угол площади Синтагма, а затем направляясь вниз по самой улице Панепистимиу. На обочине дороги, возле здания Национальной библиотеки, стояла британская броневая машина с пулеметом на башне, а сразу за ней два армейских грузовика, окруженные солдатами, которые курили, болтали и делали то, что, как давно поняла
