Клич войны - Уилбур Смит
‘Чтобы они образовали квадрат вокруг трубы?’
‘Именно.’
‘Все будет сделано так, как вы прикажете. А вам, мистер Леон, я желаю счастливого пути.’
- Спасибо, Анвар.’
- Мисс Шафран вернется с вами из Греции?’
- Искренне надеюсь на это.’
- Тогда пусть Бог Всемогущий и Всемилостивый присмотрит за ней в ее путешествии.’
Через час Леон уже был на пути в Александрию. В обеденный перерыв Фрэнсис сообщил секретарше, что его не будет около часа.
- Вы обедаете в клубе, сэр?- спросила она.
‘Что-то в этом роде, но я еще не решил, где именно.’
‘Очень хорошо.’
Но как только он покинул торговую контору Кортни, он не направился ни в один из приятных клубов и ресторанов, которые покровительствовали ведущие члены британской общины в Каире. Вместо этого он отправился в Старый город, в переулки, где было мало белых лиц, направляясь в ресторан, где он мог оставить зашифрованное сообщение для Хасана аль-Банны. Его содержание будет передано в Берлин методами, которые Фрэнсис был более чем счастлив не знать. Он предположил, что передние станции прослушивания Африканского корпуса могут перехватить передачу из Каира, отправленную в определенное время на определенной частоте, а затем передать сообщение в Берлин. Но на самом деле это была не его проблема.
Леон почти сдержал свое слово. "Звезда Хартума" отчалила от Александрийских доков в десять минут первого ночи. Как только капитан Джерри Макалун, крепкий Ольстерец, замаринованный солнцем, солью и алкоголем, увидел корабль в открытой воде и убедился, что соблюдается полное затемнение, он сел рядом с Леоном и младшим лейтенантом флота, отвечающим за артиллеристов. Его звали Джейми Рэндольф, его подбородок выглядел так, словно никогда не нуждался в бритве, и он казался едва достаточно взрослым, чтобы заказать выпивку в пабе, не говоря уже о том, чтобы командовать людьми в бою. Но Леон вспомнил свои первые дни в Королевских африканских стрелковых войсках и понял, что он был не старше, когда командовал своим первым взводом.
- Позволь мне кое-что прояснить, Рэндольф, - проворчал Макалун. ‘Мне не нравится смешивать моряков торгового флота с моряками военного флота. По моему опыту, это приводит к неприятностям. Но я не собираюсь драться на этом корабле. Я ясно выражаюсь?’
‘Совершенно верно, сэр, - ответил Рэндольф, глядя шкиперу прямо в глаза и ничуть не дрогнув.
‘Я знаю, что могу контролировать своих людей. Что я хочу знать, так это то, можешь ли ты контролировать свою?’
‘Я был бы плохим офицером, если бы не мог ... если на борту и есть беспорядок, то не от моих людей. ’
Макалун взглянул на юношу с первыми проблесками уважения.
- Убедись, что это не так, - сказал он.
Когда "Звезда Хартума" рассекала воды Восточного Средиземноморья, направляясь в Пирей, молодая женщина, работавшая в здании близ Бакингемширской деревни Блетчли, примерно в пятидесяти милях к северо – западу от Лондона – здании, само существование которого держалось в такой же строгой тайне, как и Британия, - закончила перевод расшифрованного немецкого сигнала, к которому она была прикреплена. Она отнесла английскую версию текста своему начальнику. Он прочел его и сразу же понял значение этого сигнала, так как был проинструктирован ожидать чего-то подобного и позвонить по номеру в Уайтхолле, если и когда он поступит.
Человек на другом конце провода с интересом выслушал содержание сигнала, прежде чем сказать: Отлично сработано. Затем он повернулся к своему коллеге, гораздо более пожилому человеку, и сказал:’
- Уже? Это очень быстро.’
- Что ж, позвольте мне уточнить. Если быть точным, они знают достаточно, чтобы быть в состоянии решить остальное для себя.’
‘У них есть название корабля?’
‘Да.’
Старик вздохнул. - Тогда мне жаль тех несчастных, что находятся на борту.’
Через год после того, как он и его товарищи последовали за непобедимой армией через Нидерланды и Северную Францию, Герхард фон Меербах обнаружил, что делает то же самое, хотя на этот раз через Югославию и Грецию. Было невероятно, как мало британцы или их союзники, казалось, узнали, насколько они были не готовы к решительным действиям Вермахта. И снова вражеские армии были обойдены с флангов, окружены и вынуждены сдаться или бежать от закрывающейся петли так быстро, как только позволяли ноги и колеса.
***
В воздухе история была такой же. Когда Люфтваффе вступили в бой с Королевскими ВВС в небе над Англией, Герхард впервые почувствовал, что сражается на равных. Но здесь, в Греции, британские летчики оказались в безнадежном меньшинстве и были вынуждены действовать с неподходящих аэродромов без центральной организации, которая сделала их столь эффективными летом 1940 года. Кампания, казалось, только началась, когда она закончилась, и еще одно огромное пространство неба принадлежало "Штукам" и "109-м".
Остальные пилоты ликовали, радуясь своей победе, но Герхарду это не доставляло никакого удовольствия. Они летали каждый день по ясному голубому небу, но без Шафран солнце ушло из его жизни, и мир вокруг него был темен.
- Не унывай, Меербах, - сказал Шрумп, когда они вернулись с очередного успешного задания. ‘У тебя сегодня еще одно убийство. Ты должен расхаживать с важным видом, как член на прогулке, а не хандрить, как несчастная старуха. Что на тебя нашло?’
Герхард изо всех сил постарался улыбнуться. - Ах, это слишком просто. Я предпочитаю, чтобы у меня было больше проблем.’
‘Ну, я предпочитаю сбивать врага с наименьшими трудностями, насколько это возможно.’ Шрумп усмехнулся. ‘Но ведь я всего лишь сын строителя из Франкфурта. Смею предположить, что у вас, Баварских аристократов, другие стандарты, а?’
‘Точно. Герхард поднял голову, посмотрел на Шрумпа сверху вниз и самым благородным тоном сказал: "А теперь беги и принеси мне шнапса, вот хороший человек.’
‘О да, сэр, обязательно, сэр! - Сказал Шрумп, кланяясь и почесываясь.
‘Ну что ж, тогда вперед!’
Герхарду удалось сохранить видимость хорошего настроения, когда Шрумп рассмеялся и направился к бару. Но как только его друг
