28 мгновений весны 1945-го - Вячеслав Алексеевич Никонов
Английское посольство, как и сейчас, размещалось через реку от Красной площади, на Софийской набережной, где и народу-то не развернуться. Другое дело – посольство США, которое было рядом – на проспекте Маркса (ныне – Моховая улица, здание, где находится штаб-квартира АФК «Система»). Перед ним бушевало людское море, всячески порывавшееся выразить свои дружеские чувства и признательность американским союзникам. Москвичи махали дипломатам руками, аплодировали, выкрикивали здравицы. Милиция с трудом сдерживала напор дружественной толпы.
Посол Аверелл Гарриман был в Америке, старшим должностным лицом в посольстве на тот момент оказался Джордж Кеннан, временный поверенный в делах. Наблюдая за происходящим из окна, он решил рядом со звездно-полосатым флагом установить также советский флаг, что вызвало восторженный рев собравшихся. Пробрало даже обычно холодного Кеннана. В сопровождении сержанта в форме он поднялся на уступ у здания посольства и прокричал на русском:
– Поздравляю с Днем Победы! Слава советским союзникам!
Это вызвало новую волну восторга. Толпа подняла солдата, чтобы тот оказался на одном уровне с выступающим. Солдат принялся обниматься с американским сержантом, а затем утянул его вниз, в толпу. Наблюдая, как тот беспомощно качался над океаном рук, Кеннан предпочел ретироваться в здание посольства.
В феврале 1946 года именно Кеннан отправит в Вашингтон ту «длинную телеграмму», которая ляжет в основу доктрины сдерживания Советского Союза – главной доктрины холодной войны.
В Москве ликовали штабы, условий для нормальной работы не было. Нарком Военно-морского флота Кузнецов был в Генеральном штабе: «День 9 мая прошел особенно оживленно. Всюду царило ликование… Утренний доклад об обстановке на флотах то и дело перебивался звонками телефонов. Установить обычный распорядок дня было невозможно, да и не хотелось. Докладывались только особо важные дела и подписывались исключительно спешные телеграммы. Все командующие флотами считали своим приятным долгом позвонить мне по ВЧ и поздравить с победой.
В кабинет заходили офицеры из управлений наркомата: одни по делам, другие, без стеснения, под наплывом чувств, просто поздравить. Возникла непринужденная шумная беседа. Всех объединило одно: мы одолели врага и в данном случае не так уж важно, кому и где довелось принимать участие в борьбе. Незабываемый день! Кажется, вся Москва, вся страна жили тогда одними чувствами, забывая пережитые невзгоды. Победа!
Слово “Победа” у всех было на устах. Оно произносилось с одинаковым чувством радости и гордости за нашу Родину».
Но штабам нужно было продолжать работу, ведь бои не стихали.
«Не имея от Шёрнера приказов сдаваться в плен Красной Армии, продолжая надеяться на относительно благополучный отход за линию американцев и заполучив в Праге соглашение на это с чешским Национальным Советом, группа армий “Центр” не складывала оружия, – замечал заместитель начальника Генштаба Штеменко. – В районе Праги, куда стремительно рвались 4-я и 3-я гвардейские танковые армии генералов Д. Д. Лелюшенко и П. С. Рыбалко, шли бои. Эсэсовцы пытались подавить сопротивление повстанцев. Начальник штаба 1-го Украинского фронта Иван Ефимович Петров, доложив о броске танкистов на Прагу, заметил, что на других участках фронта противник стоит на занятых ранее рубежах».
Сам генерал-фельдмаршал Шёрнер, проигнорировав все приказы собственного начальства, просто сбежал. Следствию он расскажет: «9 мая 1945 года я переоделся в гражданскую одежду, чтобы удобнее скрыться от преследования со стороны советских и союзных военных властей, и на самолете “Шторх”, случайно сохранившемся на аэродроме близ города Зальц, улетел в район города Китцбюэль (Австрия)… Мы приземлились близ деревни Митерзиль в Тироле. Где я, находясь на нелегальном положении, продолжал скрываться от американских военных властей до 17 мая 1945 года».
В этот критический для судьбы Пражского восстания момент танковые армии 1-го Украинского фронта, совершив беспрецедентный 80-километровый бросок, на рассвете 9 мая вступили в Прагу. «Первыми ворвались в город с северо-запада танки 10-го гвардейского уральского добровольческого корпуса (командир генерал-лейтенант Е. Е. Белов) армии Д. Д. Лелюшенко, – рассказывал командующий фронтом маршал Конев. – Почти сразу же вслед за ними с севера в Прагу вступили танкисты 9-го мехкорпуса (командир генерал-лейтенант И. П. Сухов) армии П. С. Рыбалко… К десяти утра Прага была полностью занята и очищена от противника войсками 1-го Украинского фронта». На одних улицах советских танкистов восторженно встречало население города, а на других им приходилось с ходу вступать в бой.
На рассвете 9 мая командование 2-го Украинского фронта во главе с маршалом Малиновским мчалось на машинах по шоссе на Прагу. «В долинах рек стлался туман, на полянах горели солдатские костры, – вспоминал начальник штаба фронта Матвей Васильевич Захаров. – Войска нашего фронта, танки, автомашины, артиллерийские тягачи – все устремилось на помощь восставшим в чехословацкой столице. В одном из городов в глаза бросился плакат «Красной Армии – освободительнице – вечная благодарность человека!» Еще вчера здесь шли уличные бои, а сегодня население вышло на улицы, вывешены национальные и красные флаги, звонят колокола городской церкви. Из уст в уста передается радостная весть о конце войны, а в Праге продолжается ожесточенная схватка с фашистами, льется кровь советских солдат и чехословацких патриотов.
В первой половине того же дня к предместью города подошли передовые части 6-й гвардейской танковой армии 2-го Украинского фронта. Не дожидаясь подхода главных сил, наша 22-я гвардейская танковая бригада под командованием полковника И. К. Остапенко после короткого ожесточенного боя к 13 часам вступила в Прагу, где соединилась с частями 1-го Украинского фронта… 7-я, 9-я гвардейские, 53-я и 46-я армии действовали на внешнем кольце окружения».
Здесь заканчивал боевой путь и мой отец, 28-летний капитан Алексей Дмитриевич Никонов, служивший в отделе контрразведки «Смерш» 46-й армии 2-го Украинского фронта. В годы войны он заслужил орден Красной Звезды, два ордена Отечественной войны, медали «За оборону Москвы», «За оборону Кавказа», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены». И, конечно, «За победу над Германией в Великой Отечественной войне». Через несколько месяцев он вернется туда, откуда его и мобилизовали на фронт летом 1941-го, – в аспирантуру исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.
В середине дня 9 мая немецкая оборона в Чехословакии полностью рассыпалась, войска просто бежали на запад. После 3 часов, фиксировал Штеменко, «немецко-фашистские войска начали стремительный отход на юг. Но не капитулировали…
Позвонили на 4-й Украинский. Там была такая же обстановка… По словам захваченных пленных, немецкое командование отводило войска “с целью капитулировать перед англичанами и американцами”. На 2-м Украинском – та же картина. М. В. Захаров сообщил, что противник отходит, но не сдается».
Подвижная группа 4-го Украинского фронта генерала армии Еременко, стремительно преследуя отходящего врага, к 18 часам также вступила в Прагу с востока своими основными силами. «9 мая кольцо вокруг всей чехословацкой
