Эрнест Капандю - Рыцарь курятника

нал истинную роль, которую ты играл в этой гнусной проделке.

– Как ты это узнал? – спросил Сомбой.

– От одного твоего приятеля, от того, который тебе помогал, от Шароле, которого я заставил говорить начистоту в тот день, когда я сунул его в яму с нечистотами. Ты понимаешь? Тогда ты не умер, но теперь я тебя отыскал и сдержу мою клятву.

– Значит, мне остается жить девять с половиной месяцев? – уточнил Сомбой. – Я тем более не стану говорить.

Рыцарь наклонился и посмотрел ему прямо в глаза.

– Ты осмеливаешься шутить со всем моим Курятником? – тихо спросил он. – Когда я говорю тебе о страданиях в продолжение двухсот сорока восьми дней, я говорю о самом страшном, самом невыносимом мучении, какое когда-либо испытывало человеческое существо. Но ты не умрешь в эти двести сорок восемь дней, нет! Ты будешь жить против своей воли, но каждую минуту, каждую секунду будешь терпеть предсмертные мучения! Ты знаешь, кто я и что я могу сделать? – прибавил Рыцарь, быстро вскочив со своего места. – Подумай, что это будет.

– Ну, а если я буду говорить? – спросил Сомбой.

– Если ты будешь говорить, то я попрошу душу моего отца освободить меня от данной клятвы и убью тебя без всяких страданий.

– Ты мне клянешься?

– Да.

– Если так, расспрашивай, а я посмотрю, стоит ли мне тебе отвечать. О чем ты хочешь меня спросить?

– Я спрошу тебя, кто помогал тебе совершить преступление на улице Вербуа, потому что ты не мог совершить его один.

– Потом?

– Я спрошу тебя, кто ранил Сабину в ночь на 30 января.

– Потом?

– Я спрошу тебя, кому адресовано было письмо, найденное возле трупа одного из моих людей, убитого 1 февраля на углу улиц Отфель и Корделье.

– Это все?

– Я должен также знать, кто спас тебя от смерти и каким образом я нахожу тебя живым, когда я убил тебя пятнадцать лет назад.

– Ты хочешь знать все это? – спросил Сомбой, качая головой.

– Да. Отвечай!

– Подожди, прежде чем я тебе отвечу, я должен сам тебя спросить. Клянусь тебе, мы с тобой можем поладить; и это в значительной степени зависит от тебя. Ты узнаешь все, что хочешь знать, если согласишься выслушать мою просьбу.

– Говори, только скорее, – сказал Курятник грозным голосом. – Знай, что этот дом окружен моими людьми и что мне стоит только подать сигнал, чтобы любые мои распоряжения были исполнены.

– Вот чего я от тебя потребую, – заявил Сомбой с глубоким спокойствием. – Во-первых, чтобы ты возвратил мне свободу; во-вторых, чтобы отдал мне все деньги, находящиеся в твоих сундуках; потом, чтобы ты отказался от Сабины, которую я люблю и которую хочу увезти с собой.

Рыцарь взвел курок своего пистолета.

– Если ты меня убьешь, – бесстрастным тоном произнес Сомбой, – Сабина и Нисетта умрут завтра же.

– Ты лжешь, скотина! – закричал Рыцарь Курятника.

– Да, умрут, – повторил Сомбой. – Умру я или останусь жив, одни ли останутся эти молодые девушки или будут окружены твоей армией, они умрут в двадцать четыре часа, если я не поставлю преграды между ними и смертью. Ты думаешь, что ты держишь меня в руках, на самом деле, напротив, я тебя держу.

Дуло пистолета снова поднялось к голове Сомбоя.

– Объяснись! – страшным голосом закричал Рыцарь.

– Оставив этот дом сегодня утром в восемь часов, я дал этим женщинам яд, противоядие от которого известно одному

мне. Оставляя их здесь, я предвидел все, и ты увидишь, насколько я был предусмотрителен.

– Отравлены?.. – повторил Курятник.

– Да. Действие этого яда начинается с двадцать четвертого часа после приема. Теперь час, яд был дан в восемь часов, в итоге жить им остается еще девятнадцать часов, если они не примут противоядия, тайна которого известна мне одному.

– Если это так, почему ты не сказал этого раньше?

– Потому что вначале я хотел узнать твои намерения. Теперь действуй. Убей меня, если хочешь, я отомщен заранее.

– Противоядие! – закричал Рыцарь.

Сомбой молчал, но отступил на два шага.

– Противоядие! – повторил Рыцарь, подходя к Сомбою и прицелившись в него.

Сомбой не отвечал, но продолжал пятиться назад.

– Признайся, что ты солгал, – продолжал Рыцарь, – признайся, что ты хотел продлить свою ничтожную жизнь, и, может быть, я оставлю тебя в живых.

– Я, к сожалению, сказал правду, – отвечал Сомбой, продолжая отступать.

Курятник вскинул пистолет, Сомбой сделал еще шаг назад и уперся в стену. Дальше отступать было уже некуда.

– В последний раз: противоядие! – рявкнул Рыцарь.

– Нет! Если они в твоих руках, пусть умрут!

– Умри же и ты! – закричал Курятник и спустил курок.

Грянул выстрел, комнату заволокло дымом, но Сомбой

исчез. Он провалился под пол, в люк, который открылся под его ногами и закрылся над его головой. На стене осталось большое пятно крови. Сомбой, прежде чем исчез, был поражен пулей. Убит ли он или только ранен?

Рыцарь Курятника бросил пистолет и стал ощупывать стену, рассматривать пол, чтобы найти секрет пружины, на которую надавил Сомбой, но ничего не нашел; тогда он бросился в переднюю. Раздалось пение петуха, и дверь сама отворилась. Рыцарь выбежал из дома; человек в черной маске и в черном платье стоял перед ним.

– Все выходы охраняются? – спросил Рыцарь хриплым голосом.

– Да, – отвечал человек в маске.

– Велите поджечь дом, и чтобы ни одно живое существо не вышло отсюда.

Во дворе стояла лошадь; Рыцарь вскочил в седло и ускакал. Пушки палили, но равнина Лез, недавно пустая, теперь была занята бегущими солдатами. Это бежали англичане…

– Да здравствует король! – кричало сорок тысяч глоток.

С почерневшими ружьями, с окровавленными саблями французские солдаты плясали… а между тем на этой равнине, залитой кровью, осталось лежать около пятнадцати тысяч убитых. Англичане потеряли более десяти тысяч, французы – четыре тысячи. Людовик XV проезжал между рядами, поздравляя солдат, пожимал руки офицерам, целовал генералов… По всей линии войск слышались крики победы, и, когда подъезжал король, знамена, пробитые пулями, склонялись, а раненые приподнимались и махали руками. Это сражение, почти выигранное в одиннадцать часов, проигранное в час и вновь выигранное в два часа дня, было самым достославным из сражений в период царствования Людовика XV; восторг был всеобщий.

– Где маршал? Где он? – спрашивал король, который еще не видел графа Морица Саксонского.

– Государь, вот он! – объявил дофин.

Маршал, измученный и усталый, подъехал к королю. Он соскочил с лошади и упал на колени перед Людовиком.

– Государь, – сказал он, – теперь я могу умереть. Я желал жить только для того, чтобы вас видеть победителем. Теперь, государь, вы знаете, от чего зависит победа.