Анна Антоновская - Ходи невредимым!
– Вот что, мой Вардан, ты еще отдохни, потом призову тебя. Есть план, если не устрашишься, услугу Картли окажешь и сам разбогатеешь.
– Благодаря тебе, Моурави, всем уже разбогател, а если для царства нужно – страх сумею в хурджини запрятать.
– Такие слова, Вардан, мне нравятся. Пойдем опорожним чашу атенского вина! – и Папуна, избегая приятной беседы, как он называл военный совет, увел Вардана.
Князья застали азнауров раскаленными добела. Азнаурам не терпелось.
– Даже кони ржут, застоялись! – кричал Квливидзе.
– Что кони?! Мне ночью показалось – я ржать начал! – уверял Гиви.
Князья подхватили дружный смех.
– Когда начальники говорят о войне, – тепло сказал Мирван, – хорошо, если смех прерывает серьезную беседу.
Но Димитрий не разделял мнение князя; подвинувшись, он шепнул в самое ухо Гиви:
– Еще такое скажешь – полтора часа твои цаги давить ногой буду!
План Саакадзе приняли единодушно. Уже не было сомнения: Хосро закроет проход к Нижней Картли, и Иса-хан расправится с Кахети.
– Я такое скажу, – вдруг заявил Мирван: – Моя фамилия решила на помощь Теймуразу не идти.
– Ты прав, Мирван, – согласился Иесей, – у него и так с излишком своих и наших князей; пусть отбивают собственного царя, – для нас он не отец, а отчим.
– А вы что скажете, азнауры?
– Скажу, Георгий, без анчхабери, – выпрямился Квливидзе, – мы ему не бурка! Когда холодно – в нее кутаются, а при жаре куда попало сбрасывают.
– Мне до Кахети дела нет. Столько уговаривал кахетинских азнауров, что сам цвета пепла стал.
– Прав Гуния! И еще прибавлю: раз такой отважный полководец у них, пусть изволят без нас шашками махать!
– Мы им не шуты, чтобы перед конем Теймураза на руках танцевать.
– Хорошо Даутбек сказал, на этом и порешим, – строго произнес Квливидзе.
– Народ жалко, – задумчиво проронил Дато, глаза его затуманило воспоминание о Греми.
– При чем народ? Народ тоже должен иметь башку: посеял шаири, а хочет собрать победу!
– Вот Дато настаивает, что я в шаири мало понимаю. Все же, думаю, Димитрий прав: на поле битвы бешеный рев верблюдов больше полезен, чем нежный лепет гурий!
– Молодец Гиви! – поощрительно опустил руку на плечо «барса» Георгий. – Рад, мои друзья: ваше решение подтверждает мое. Сегодня прискакал гонец от царя Теймураза.
– Гонец?
– Кто такой?
– Как пробрался?
– Придворный азнаур Лома… Видно, нарочно азнаура прислали – думают смягчить наши сердца. Не легко было гонцу: дороги от Марабды до Кахети сарбазами забиты. Надеется Лома, отсюда мы с войском будем его сопровождать… Раньше хочу выслушать вас, потом ответ дать.
– А в Кахети что сейчас? – равнодушно спросил Мирван.
– Огонь. Кахети почти не осталось. Уверяет Лома, что царь как лев дерется, но Иса-хан, как ежа, ловит его на крючок неожиданностей. Теймураз пишет мне, будто я один могу противостоять боевым ухищрениям Иса-хана, просит забыть перед лицом опасности распри и победой навек закрепить дружбу.
– До Марабдинского поля об этом обязан был думать! Разве первая битва не показала, что лишь тебе, Моурави, по плечу война с шахом Аббасом? Но попробуй разгроми Иса-хана с большим искусством, и Теймураз тут же вновь надменным царем станет: «Мы возжелали…» Нет! Нельзя и не можем шаирописцу помочь, пусть к Зурабу обратится… Почему подлый сосед заперся в Ананури?
– Почему, князь Иесей? Предполагаю, с Шадиманом сговорился; недаром один княжеский дружинник моему сказал: «Теперь мой батони Квели Церетели влиятельнейшим князем стал, сиятельный Шадиман без него не дышит».
– С азнауром Асламазом я согласен, пускай Зураб выручает тестя. Разве не из-за глупой гордости кахетинского царя погиб мой славный отец, глава рода Мухран-батони? Как смеет рассчитывать на нашу помощь?
– Вижу, разногласий меж нами нет. Сегодня же отпущу Лому, устно передам и на бумаге закреплю наш ответ. Лживым посулам царя не верю. Если бы умел ценить слово, давно бы изгнали врага. Об этом все. Дато, начертай мой ответ и вручи Ломе. Я его не удостою второй беседой, ибо в лихолетье он, влиятельный азнаур, много способствовал расколу между азнаурами Кахети и Картли.
– Найдешь Лому у моего деда.
Дато молча вышел: «Да, Георгий прав, и другие правы, но народ жалко…»
За два дня вырешили многое. Власть над Картли и знамя полководца доверили Моурави. Знали: трудное дело сейчас воевать, когда враг, как клещами, сжал горло, – знали и надеялись на Георгия Саакадзе.
Не дожидаясь утра, освещая себе путь смолистыми факелами, разъехались князья и азнауры: «Не время гостить».
Выехали на свои стоянки Элизбар, Пануш, Матарс, выехал и Димитрий.
Только Дато, Даутбека и Ростома задержал Саакадзе. С ними он долго обсуждал способ поднять хевсуров, пшавов и других горцев на войну с Хосро без согласия Зураба Эристави, под чьей властью они очутились благодаря Теймуразу. Для этого раньше всего предстояло лишить персов подземной дороги к Тбилиси. Это вынудит Хосро или выйти за пределы городских укреплений и открыто сражаться с Моурави, или последовать примеру Исмаил-хана и засесть в Тбилиси надолго.
Нельзя сказать, что Вардану надоело гостить в Носте, но он несколько беспокоился: конечно, Нуца под защитой пасечника, которого Шадиман наградил кисетом с марчили, а Исмаил-хан – почти новым шелковым халатом и ферманом на неприкосновенность дома Нуцы; но все же в персидском стане и муравью не безопасно… Гурген тоже ждет, когда отпустит его Моурави, и уедет к семье в Гурию. Богат Гурген и может хоть год для вида торговать, а на самом деле беречь товар и монеты до оживления Тбилиси… Приятно щекотало Вардана милостивое внимание к нему Моурави. Гурген жил в доме Ростома, а его, Вардана, Моурави пригласил в замок Носте. С Папуна можно хоть месяц говорить, скуке не будет места на тахте. А еда! А вино! А покровительство благородной Русудан! Но надо торопиться, Нуца одна среди врагов. Тут Вардан так и застыл, словно пораженный стрелой: «Как же он вернется? В Тбилиси его схватят или совсем не впустят… ведь ворота закрыты!»
В сильном волнении застал Эрасти купца. Два раза пришлось повторить телохранителю, что Моурави и азнауры Дато, Даутбек и Ростом ждут его на беседу.
– Ну как, мой Вардан? Отдохнул немного? – приветствовал Саакадзе купца.
– Спасибо, Моурави, отдохнул, но не успокоился: Нуца одна.
– Напрасно-тревожишься, госпожа Нуца храбрая, и Шадиман ее в обиду не даст.
– Шадиман? – вытаращил глаза купец. Ему льстило, что Моурави госпожой называет Нуцу, но имя страшного князя бросало его в жар. – Может, Моурави, думаешь – к Шадиману пойду?
