Рюрик. Сын Годолюба (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич
Разница очевидна… А ночевали даны прямо на кораблях, бросив якорь – благо, что течение у «Сосны» не очень сильное. Пусть это будет «Тихая Сосна»!
Но больше всего Олаф полагался на внезапность вторжения данов, совпавшего с восстанием одного или даже двух славянских племен – а также одновременным ударом союзников-вильцев. Самый большой порт ободритов был с легкостью захвачен данами, конунг противника бежал из родового замка, сверкая голыми пятками… Что может, и преувеличение – но ведь Дражко действительно потерял практически всю свою дружину!
А славяне в речных поселениях чуть дальше от побережья даже не ведали о нападении северян… И именно это стало главной, пусть и подспудной причиной того, что Брюхотряс вызвался идти головным дозором, опережая войско конунга на целые сутки! Первые два поселения ободритов были захвачены врасплох – и хирдманы ярла с легкостью подавили сопротивление славянского ополчения. Во многом за счет того, что в обеих схватках данов было как минимум втрое больше… Все богатство и запасы ободритов достались налетчикам – а самому Олафу и самые сочные, спелые славянские бабы!
Ведь прозвище «Брюхотряс» досталось ярлу отнюдь не за тучную фигуру и выступающий живот – Олаф раздался вширь сравнительно недавно. А вот почетную приставку к имени ярл получил еще в молодости – как раз за свое сластолюбие…
Вот только зря захмелевшие от легких побед и дармовой медовухи даны жгли захваченные ими селения. Хотя может, кто-то из ободритов итак сумел ускользнуть – и предупредить соплеменников… Но вот уже третий день даны идут по реке, не встречая ни души в оставленных славянами домах. Все добро, все припасы бодричи также успевают вынести или надежно спрятать! Так что обозленным хирдманам остается лишь жечь убогие лачуги славян (что собственные жилища нисколько их не превосходят, северяне счастливо забыли) да мстительно разорять посевы… Что на самом деле наносит ободритам куда больший ущерб, чем даже сгоревшие дома.
Что самое постылое, река за последний день стала сильно сужаться – так, что развернуть драккары при необходимости уже не представляется возможным. Нет конечно, можно вытащить их на берег – желательно хвостом – а уже с берега столкнуть в воду носом в нужном направлении… Но все это возможно осуществить, если вблизи не будет сильного и опасного противника. И пусть Брюхотряс пока что не замечает ровным счетом никаких признаков присутствия славянской рати – но настроение у ярла (как и его хирдманов) стало совершенно паршивым…
За очередным поворотом реки показалась глубоко вдающаяся в воду узкая песчаная коса, заметно осложняющая дальнейший проход драккаров. На вопросительный взгляд Олафа кормчий Торвальд с сомнением пожал плечами – нужно замерять глубину, смотреть на месте… С другой стороны, к косе примыкает большой участок отлогого, также песчаного берега, лишь справа заросшего густом камышом. Там, кстати, все еще заметна легкая рябь и круги на воде – не иначе щука карася гоняет… Место для привала – лучше не придумаешь! Можно и рыбы половить, и искупаться в достаточно прогревшейся воде – а главное, набрать валежника в растущем вблизи лесу и приготовить горячей пищи. Запас приевшегося вяленого или копченого мяса, а также сушеной рыбы (и подсохшего до каменного состояния пахучего овечьего сыра!) итак уже подходит к концу. Да и фруктово-ягодные сборы, в обязательном порядке присутствующие в пище данов (в основном сушеные) также кончаются… А ведь последние надежно берегут мореходов от всяких гадких болезней – например, когда из-за дальности плавания начинают шататься и выпадать зубы!
Так что… Раз уж все равно придется причалить к берегу – глупо не использовать все возможности столь роскошного для привала места. Сварить кашу из захваченных у славян круп, попробовать половить сетями свежей рыбы – а в лесу, помимо валежника, собрать хоть немного орехов, ягод и дикорастущих яблок… Быть может, удастся даже подстрелить какую живность или птицу – все пойдет на стол славящихся своей прожорливостью северян!
Что же – так даны и поступили. С десяток бывалых охотников отправились в лес – посмотреть, вдруг попадется свежая дичь? Еще три десятка воинов отправились собирать валежник; остальные, вытащив драккары на берег, устало рухнули на песок, ожидая, когда вернутся их соратники с пищей для костра… Лишь кормчие во главе с ярлом отправились замерять глубину оставшейся протоки – да самые деятельные рыболовы двинулись к воде с сетями…
Не так и много прождали даны – уже вскоре вернулись молодые дренги с охапками валежника и небольшим количеством знакомых им, съедобных грибов. Ягод и орехов им не встретилось – но, быть может, что-то соберут охотники, рискнувшие углубиться в чащу? Впрочем, не дожидаясь дичи, с реки вернулись рыболовы – пусть не с полными сетями рыбы, но есть же улов, есть! Бьется в сетях пара крупных щук – да несколько десятков лещей, язей и налимов.
Уже вскоре даны разожгли костры, установив на самодельные треноги котелки с крупой, залитой родниковой водой. А выпотрошенную и промытую в реке рыбу насадили на небольшие колышки, воткнув те в рыхлый песок под наклоном к огню. Так она хорошо прожарится и чуть подкоптится, пока варится походная каша…
Над чащей густо взлетели птицы – да из глубины леса раздался отдаленный возглас: не иначе охотники-даны все же добыли свежего мяса! Заодно потревожив птиц… Впрочем, ярл Олаф был настолько увлечен промерами протоки, что не обратил на птиц и далекие звуки ровным счетом никакого внимания. Как и его хирдманы, не особо-то и знакомые с лесом – зато довольно развалившиеся у костров: наконец-то горячая пища! Да и свежая, печеная на огне рыбка будет весьма кстати.
Хотя молодые, особенно голодные воины все же косятся в сторону чащи – когда уже появятся охотники?! Каша не будет долго вариться – а ведь как хорошо покрошить в нее хоть немного свежего мяса! Вяленое и копченое вынужденно берегут… Да и вообще – неужто не понимают ловчие, что бесконечно охотиться в незнакомых славянских лесах им никто не даст? Не успеют поесть горячего – их проблема, вечно голодные дренги выскоблят котелки до самого дна! А там уже придет время и драккары в воду спускать…
На хорошем огне вода закипела быстро – а там уже и славянская полба разварилась практически до полной готовности. Взгляды данов, обращенные в сторону смешанного леса (прикрытого понизу довольно густым подлеском), стали откровенно раздраженными и разочарованными… Но вот, вот какое-то движение показалось среди деревьев!
Молодой дренг Ульф Толстая кишка счастливо оскалился, пытаясь поймать ноздрями запах свежей, парной крови – крови добытой охотниками дичи. И невольно ему вспомнился запах крови из свежей раны славянского мальчишки, пытавшегося встать на пути дана – и защитить от насилия свою мать… Щенок, тяжело раненый гафлаком в бок, все никак не хотел умирать; пришлось убить и обезумевшую мать – еще довольно молодую и симпатичную бабу, вдруг бросившуюся на Ульфа…
Неприятное дренгу воспоминание (ну еще бы, он так рассчитывал впервые овладеть женщиной!) не успело развеяться, как вдруг раздался странный гул – шмель летит что ли? Но шмеля «Толстая кишка» не увидел, как не смог разобрать и смазанного движения чего-то быстро промелькнувшего… И лишь почуяв острое, болезненное жжение в груди, да скосив глаза на оперенное древко стрелы (плотно вошедшей в ничем не защищенную плоть дренга), Ульф осознал, что гул шмелиного полета издавало оперение стрелы. И не одной – а двух или даже трех десятков стрел, обрушившихся из чащи на стоянку данов!
Но было слишком поздно. В последний миг своей жизни дренг почуял так желанный им запах свежей крови – с ужасом осознав, что это пахнет его собственная кровь…
Дражко, сын Вышана и верховный князь ободритов, с мстительным удовлетворение наблюдал за тем, как чужаки мечутся под обстрелом. Да, среди славянских пахарей, лесорубов и бортников маловато опытных воинов, способных на равных биться с хирдманами в щитовом строю! Но охотников среди славян куда больше, чем среди данов – и первый же залп стрел собрал с ворогов богатую дань крови…
