Кристиан Жак - Мистерии Осириса: Древо жизни
Не было ли Ка энергией, которая родится от ощущения хорошо выполненной работы?
12
В отличие от других жнецов, которым не поручали собирать пшеницу, Икер должен был выполнить и эту работу. Юноша перевязывал колосья и складывал их в мешки, которые ему приносил деревенский мальчишка.
— И долго мы еще должны здесь так вкалывать? — жаловался он. — Для нашей деревни уже хватит!
— Есть и другие деревни, — напомнил ему Икер, — а урожай не везде такой обильный. Поэтому мы не можем думать только о себе.
Его товарищ посмотрел на него сердитым взглядом.
— Ты случайно не заодно с хозяином?
— Я заодно с хорошо сделанной работой.
Мальчишка пожал плечами и подготовил новый мешок.
— Перерыв. Идите завтракать, — объявил помощник управляющего.
В тени тростникового навеса на циновке были расставлены аппетитные блюда: горячие лепешки с овощами, золотистые хрустящие хлебцы, жареный в масле чеснок, мягкий сыр из козьего молока, приправленный ароматными травами, простокваша, сушеная рыба, маринованная говядина, фиги, гранаты и свежее пиво.
Икер умирал от голода, но верзила преградил ему дорогу.
— Здесь больше нет места. Иди в другое.
— Но я тоже с ними работаю! Я других людей не знаю.
— А мы тебя знать не желаем. Мы ненавидим доносчиков.
— Это я доносчик?
— Я объяснил парням, что ты выдал меня хозяину, сказав, что я не носил достаточно зерна птицам.
— Но это неправда!
Ты, видать, особенный, ну и продолжай в том же духе, только держись подальше. И не мешай нам спокойно есть. А будешь надоедать, мы зададим тебе как следует.
У Икера не было никакого желания драться.
— Вот немного воды и кусок хлеба, — торжествующе произнес верзила. — Постарайся не сбавить ритма после такой еды. Не сумеешь — мы расскажем об этом хозяину.
Икер, обиженный и голодный, отошел в сторону и принялся за поданные крохи. Их было явно недостаточно, чтобы возместить затраченную энергию и продолжить работу.
Пока он растерянно пытался собраться с мыслями, в той стороне, где обедали работники, послышались испуганные крики. Икер повернул голову.
Вдруг откуда-то прямо к обедающим выползла кобра.
Все мгновенно вскочили на ноги.
— Гоните ее в сторону Икера, — заорал верзила.
Топая ногами, бросая землю, они добились своего.
Икер не пошевелился.
У этой кобры глаза были гораздо больше, чем у обычной; ее чешуя отливала золотом, а движения были завораживающе грациозными.
Юноша смотрел на нее, как загипнотизированный: она напомнила ему змея с острова Ка.
— Это богиня жатвы! — удивленно воскликнул один крестьянин. — Оставьте ее, пусть делает, что хочет. Ее нельзя трогать, а то урожай быстро испортится.
Икер встал на колени и положил перед коброй последнюю корку хлеба. Потом встал и воздел к небу руки в знак поклонения богине.
Воцарилось глубокое молчание.
Между юношей и змеей расстояние меньше трех шагов. Оба застыли неподвижно, как статуи, казалось, кобра вот-вот бросится.
Поплыли бесконечные мгновения ожидания...
И чудо произошло! Как во времена Осириса, когда шипы растений не кололи, а дикие звери не кусали. Довольная жестом подношения, змея исчезла на соседнем поле. Не было лучшего предзнаменования для собранного урожая.
— Парни и я приносим тебе извинения, — сказал очень смущенный верзила. — Откуда нам было знать, что тебе покровительствует богиня. Надеемся, что ты не слишком рассердился и согласишься разделить с нами трапезу. И хорошо, если ты станешь нашим бригадиром. Мы тогда тоже будем под защитой.
От голода в животе урчало, и Икер не заставил себя долго упрашивать.
— Поскольку ты за главного у жнецов, — сказал Икеру помощник управляющего, — тебе поручается отвести ослов на гумно. Ты тихо разгрузишь мешки с ослов, а дальше дашь действовать тем, кто будет исполнять ритуал, и не будешь задавать никаких вопросов.
— Значит, будет какая-то церемония?
— Не задавай никаких вопросов.
Возглавив караван из пяти ослов, которые знали дорогу лучше, чем он, Икер отправился на гумно, окруженное скирдами пшеницы. Ослы остановились сами по себе, и юноше даже не потребовалось пускать в ход палку.
На гумне двое писцов записали количество мешков. Часть мешков предназначалась крестьянам и их семьям, часть — хлебопекарне провинции. Закончив свое дело, писцы удалились.
Остались только девять начальников полевых работ, семь веяльщиц и три жреца, один из которых был флейтистом.
— В самой форме гумна, — сказал он, — скрыт иероглиф[7], который означает «в первый раз», то есть то первое мгновение, когда проявило себя творение. Воздадим хвалу богине жатвы.
Двое его коллег воздвигли небольшой деревянный алтарь, на который поставили кувшин с молоком, хлеб и сласти.
— Мы печалились во время погребения доброго пастыря Осириса, — продолжил флейтист. — Зерно было зарыто в землю, и мы считали его умершим навсегда. А теперь как обильна жатва! Мы можем радоваться! Пшеница и ячмень растут на спине Осириса, это он несет в себе богатства природы, никогда не устает и не издает ни одной жалобы. Пусть начальники полевых работ положат на ток содержимое своих мешков.
Икер был так счастлив, что принимает участие в ритуале, что даже не почувствовал тяжести своей ноши.
— Пусть приведут ослов, — приказал флейтист, — и пусть ведут их по кругу.
— Пусть отгонят их, — запротестовал другой жрец, — пусть не смеют они бить своими копытами моего отца! Ослы Сета не должны топтать зерно Осириса!
— Таинство должно быть исполнено до конца, — твердо сказал флейтист.
Ослы кружили и кружили по площадке; они были такими же серьезными, как и наблюдавшие за этой сценой люди.
Не постигая полностью всей значимости происходящего, Икер чувствовал, что присутствует при главном событии. Он задал бы сотню вопросов, но, затаив дыхание, молчал.
— Пусть очистят зерна, — потребовал флейтист.
Оба других жреца вывели ослов с гумна, и наступила очередь веяльщиц приступать к работе.
Исполнив свою миссию, они наполнили мешки и положили их на спину ослов.
— Пусть слуги Сета отвезут Осириса на небо, откуда он осыпет своими благодеяниями эту землю, — приказал флейтист.
Образовалась целая процессия, которая отправилась на крышу.
— Пусть начальник жнецов разгрузит ослов, чтобы они забрались на самую высокую крышу и высыпали содержимое своих мешков.
«Значит, — подумал Икер, — крыша соотносится с небом, где живет дух Осириса, содержащийся в зерне».
Под глубоким впечатлением от увиденного Икер медленно спускался по лестнице. Босыми ногами он ощущал шершавые известняковые ступени, и это делало более острым контраст между обычной жизнью и иной реальностью, которую открывал ему ритуал.
