Юрий Дольд-Михайлик - И один в поле воин
Курт отвёз Матини в Кастель ла Фонте и вернулся оттуда с удочками и другим рыболовным снаряжением; все это по поручению обер-лейтенанта он купил в местных магазинах.
Вечером пришёл Лютц. Ещё раз выслушав рассказ Генриха о разговоре с Миллером, он долго ходил по комнате из угла в угол. Потом сел рядом с Генрихом на диван и, обхватив его рукой за плечи, повернул лицом к себе.
— Послушай, Генрих, прежде чем начать разговор о том, как поступить с Миллером, я хотел бы спросить тебя: кто я для тебя, друг или обычный знакомый?
— Если во всей немецкой армии и найдётся человек, с которым мне всегда приятно беседовать, так это гауптман Карл Лютц, в дружбе которого я не сомневаюсь.
— Тогда на правах друга я хочу возобновить тот разговор, который мы с тобой не раз начинали, но так и не закончили…
— Я тебя внимательно выслушаю и, если смогу, отвечу.
— Видишь ли, меня по временам поражает твоё поведение. Ты воспитанный, культурный и, мне кажется, гуманный человек. Ну на кой чёрт ты дружишь с Миллером и Кубисом? Зачем тебе нужно было в Сен-Реми рыскать по горам в погоне за несчастным французом, который спасал свою жизнь? Зачем ты, полюбив такую девушку, как Моника, обручился с дочерью Бертгольда? Пойми, я спрашиваю не из простого любопытства, меня это мучит, временами просто угнетает.
Как бы дорого заплатил Генрих за право на простую человеческую откровенность. Он верил Лютцу, уважал его за доброе сердце, был уверен в его дружбе. И при всём этом не мог даже намекнуть на то, что руководило всеми его поступками.
— Карл, ты задал мне столько вопросов, что я даже растерялся. И вот, когда ты собрал все вместе, я сам себе удивляюсь. Очевидно, во мне есть авантюристическая жилка, она-то и заставляет меня играть с огнём. Но, даю тебе слово, хочешь, поклянусь — ничего бесчестного я не сделал и надеюсь, никогда не сделаю. Если ты мне веришь, то принимай меня таким, каков я есть. Могу прибавить, что мне было бы очень больно потерять твою дружбу.
— Но как же ты мыслишь свои отношения с Лорой Бертгольд?
— Клянусь тебе, моей женой она никогда не будет! Конечно, вышло глупо: Бертгольд просто подцепил меня на крючок. Встретив Монику, я сгоряча хотел сопротивляться, но потом решил до конца войны оставить все, как есть. Бертгольд человек мстительный, и он бы отомстил мне. Но, повторяю, моей женой Лора никогда не будет!
— Конечно, до конца войны лучше оставить все, как есть. Тут ты прав. С моего сердца упал один камень, лежавший на нём. Но остался самый тяжёлый: что ты думаешь делать с Миллером? Предупреждаю, если ты не убьёшь его, это сделаю я! И не только за Монику, а и за ту беременную женщину, которую он расстрелял, и за всю невинную кровь, которую он пролил! Одно время я хотел пустить себе пулю в лоб, потом решил использовать её лучше.
— Лютц, неужели ты думаешь, что я прощу ему смерть Моники?
— Тогда сделаем это вместе!
Новые друзья, новые враги
— Гершафтен! — обратился Эверс к присутствующим, когда Лютц доложил ему, что все вызванные на совещание в сборе. — Вчера вечером я прибыл из штаба командования нашей группы и приказал собрать вас, чтобы ознакомить с обстановкой, сложившейся в Северной Италии. Само собой понятно: то, что вы услышите от меня, должно остаться тайной для солдат. Их обязанность выполнять ваши приказы, а не вмешиваться в великие дела. А дела таковы, что заставили меня собрать вас. Вы знаете, что с того времени, как войска фельдмаршала Роммеля покинули африканский материк, англо-американцы стали активны. Они захватили остров Пантеллерию, между Африкой и Сицилией. Уже тогда наше командование было удивлено поведением итальянских войск. Пантеллерия — крепость, построенная по всем правилам современной фортификационной науки. Она могла выдержать длительную осаду. Однако итальянский гарнизон сдался после первой же бомбардировки, хотя укрепления не были повреждены, а у гарнизона было всего двое раненых.
Ропот возмущения пробежал по залу.
— Через месяц после этого англо-американцы атаковали остров Сицилию. И в то время как наши небольшие силы, находившиеся там, вели ожесточённые бои с седьмой американской и восьмой английской армиями, итальянские войска поспешно отступили, вынудив и нас оставить остров, ибо соотношение сил после их отступления резко изменилось в пользу противника.
— И всё же, — продолжал Эверс, — не было никаких оснований думать, что англо-американские войска ворвутся в Северную Италию через Мессинский пролив.
Неожиданное известие взволновало присутствующих. Генерал сделал небольшую паузу и продолжал:
— В районе Таранто-Бриндизи, в провинции Апулия, противник высадил большой воздушный десант. В этом районе наших войск не было, а итальянские гарнизоны, дезорганизованные приказом Бадольо о капитуляции, не оказали ни малейшего сопротивления и сложили оружие. Восьмая английская армия через Мессинский пролив вторглась в Калабрию, а пятая американская армия высадилась в бухте Салерно. Сейчас обе армии — английская и американская — соединились и отрезали юг Италии. Их упорное желание продвинуться на север сдерживают шесть наших дивизий. На ту часть итальянской армии, которая не подчинилась или не успела подчиниться приказу Бадольо, надежды нет. Итак, вся тяжесть войны на территории Италии ложится на наши плечи. Фюрер приказал во что бы то ни стало задержать продвижение англо-американских войск и не пропускать их на север дальше укреплённой линии в бассейне рек Гарильяно — Сангро, пересекающей территорию Италии в ста двадцати километрах южнее Рима.
Генерал подошёл к карте и показал укреплённую линию.
— Наших войск в Италии немного, да и использовать их полностью на фронтах мы не можем, часть людей надо держать в резерве на случай, если англо-американцы попробуют высадить десант на Атлантическом побережье. А, по данным нашей разведки, именно там они готовят крупную операцию. Сейчас в Англию стягиваются войска и много техники. В августе в Квебеке состоялось совещание руководителей правительств Англии и Америки, на котором решено провести высадку на севере Франции. Эта операция получила название «Оверлорд». Уже назначен главнокомандующий — американский генерал Эйзенхауэр. Для осуществления операции решено использовать дивизии, бывшие в Африке. Теперь они начали войну на территории Италии. Для нас это удобно тем, что, начав войну в Италии, англо-американцы не смогут в скором времени открыть фронт во Франции. Без африканских армий, связанных операциями здесь, у союзников не хватит сил для осуществления операции «Оверлорд».
