Джеймс Клавелл - Тай-Пэн
Поэтому Струан всячески охлаждал восторженное нетерпение Лонгстаффа и затягивал переговоры, ввязавшись тем временем в отчаянную конкуренцию с Броком за лучший чай и шелка, за наиболее выгодные фрахтовые контракты. Нужно было загрузить и отправить восемнадцать клиперов. Решить проблемы восемнадцати команд и восемнадцати капитанов.
Брок первым закончил погрузку «Серой Ведьмы», и корабль полетел вниз по реке с переполненными трюмами. Последний грузовой люк на «Голубом Облаке» был задраен на полдня позже, и клипер Струана бросился следом. Гонка началась.
Горт громко возмущался и негодовал, потому что его корабль отправился в плавание с новым капитаном, но Брок был неумолим.
– С такой раной, как у тебя, ничего путного из твоего капитанства не выйдет, к тому же ты понадобишься мне здесь.
Горт подчинился и решил, что должен стать Тай-Пэном до срока. Тай-Пэном над всеми тай-пэнами, клянусь Богом! Он отправился на «Немезиду». С тех пор как корабль, дымя трубой, вошел в гавань, он проводил на нем все свое свободное время. Учился управлять им, драться на нем, узнавал его возможности, достоинства и недостатки. Потому что понимал, как понимал и его отец, что «Немезида» означала смерть паруса – и, если поможет йосс, смерть «Благородного Дома». Им обоим было известно, с каким отвращением Струан относился к пароходам, и, хотя они понимали, что переход от парусников к пароходам сопряжен для их компании с огромным риском, они решили крупно поставить на будущее. С тем же ветром и с тем же отливом, которые «Немезида» преодолела на пути в гавань Гонконга, в Англию отправился пакетбот. Корабль уносил с собой письмо Брока его сыну Моргану. В этом письме отменялся сделанный ранее заказ на два клипера, вместо них Брок распорядился заложить первые два судна новой пароходной линии компании «Брок и сыновья». Ориент Куин Лайн.
– Тай-Пэн, – раздался в темноте голос Мэй-мэй: они лежали на уютной кровати в их спальне, – могу я съездить в Макао? На несколько дней? Детей я возьму с собой.
– Тебе надоела жизнь в поселении?
– Нет. Только трудно здесь без всех моих одеждов и детских игрушек. Всего на несколько дней, хейа?
– Я уже говорил тебе о том, что за вас назначена награда, и я...
Она остановила поток его слов поцелуем и теснее прижалась к его теплому телу.
– Ты так приятно пахнешь.
– Ты тоже.
– Эта Мэри Синклер. Она мне понравилась.
– Она... она очень смелая девушка.
– Странно, что ты послал женщину. Это на тебя не похоже.
– У меня не было времени искать кого-то другого.
– Она фантастически хорошо говорит на кантонском и мандаринском.
– Это тайна для всех. Ты никому не должна говорить об этом.
– Конечно, Тай-Пэн.
Темнота сгустилась для них, и на время каждый погрузился в свои сокровенные мысли.
– Ты всегда спал без одеждов? – спросила она.
– Да.
– Как же у тебя нет простуды?
– Не знаю. В горах Шотландии холоднее, чем здесь. В отрочестве я был очень беден.
– Что такое «отрочество»?
– Детские годы.
Она улыбнулась.
– Мне нравится думать о тебе, как о маленьком. Но теперь ты больше не бедный. И две из трех вещей уже осуществились. Не так ли?
– Каких вещей? – спросил он, вдыхая ее тонкий аромат и ощущая телом гладкий теплый шелк ее ночной рубашки.
– Первая была – перевезти серебро, помнишь? Вторая – отвести от Гонконга все опасности. А какая третья?
Она повернулась к нему и положила ногу поверх его ноги. Он продолжал лежать неподвижно; через шелк он чувствовал прикосновение ее бедра и ждал с внезапно пересохшим горлом.
– Безопасность Гонконга еще под вопросом, – выговорил он.
Ее рука отправилась путешествовать по его телу.
– Вы торговали в этом году, значит этот вопрос решен, разве нет? Так что вторая вещь скоро осуществится.
– Если йосс будет к нам благосклонен.
Его рука неторопливо приоткрыла ее рубашку и заскользила по нежной коже. Он помог ей раздеться, зажег свечу и откинул шелковые простыни в сторону. Он смотрел на нее, завороженный загадочной, чудесной красотой ее тела, напоминающего своей ровной светящейся прозрачностью растаявший фаянс.
– О, это волнует меня – когда ты смотришь вот так, а я знаю, что нравлюсь тебе.
И они предались любви – неспешно, с томной негой. Позднее она спросила:
– Когда ты намерен вернуться на Гонконг?
– Через десять дней. – Десять дней, подумал он. Потом я отберу для нас людей Ву Квока в Абердине, а на следующий вечер – бал.
– Я поеду с тобой?
– Да.
– А новый дом уже будет готов к тому времени?
– Да. Там вы будете в безопасности. – Его рука покоилась на ее бедре, кончиком языка он легонько пробежал по ее щеке и дальше, к шее.
– Я рада, что буду жить на Гонконге. Там я смогу чаще видеться со своим учителем. Я уже много месяцев толком не разговаривала с Гордоном. Может быть, у нас опять получится начать еженедельные уроки? Мне нужно выучить много новых и красивых слов. Как он поживает?
– Прекрасно. Я видел его перед самым отъездом. После недолгого молчания она мягко заметила:
– Это нехорошо, что ты поссорился со своим первым сыном.
– Знаю.
– Я поставила три свечи, чтобы твой гнев улетел на Яву и ты простил его. Когда ты простишь его, я бы хотела познакомиться с ним.
– Познакомишься. Со временем.
– Можно мне съездить в Макао перед Гонконгом? Пожалуйста. Я буду очень осторожна. Детей я оставлю здесь. Здесь им не будет грозить никакая опасность.
– Что это тебе так понадобилось в Макао?
– Ну, разные вещи и... это секрет, очень хороший, сюрпризный секрет. Всего на несколько дней? Пожалуйста. Если хочешь, пошли со мной Маусса и еще кого хочешь.
– Это слишком опасно.
– Теперь не опасно, – возразила Мэй-мэй, зная, что их имена вычеркнуты из списка, и до глубины души удивляясь, почему Струан не захлопал в ладоши от восторга, – как это сделала она, – когда сообщил ей, что Дзин-куа уладил дело с наградой за их головы. Ай-йа, подумала она, европейцы очень странные люди. Очень. – Теперь опасности нет никакой. Но даже и так я буду очень осторожна.
– Почему это вдруг стало важно? Что за секрет?
– Сюрпризный секрет. Я скажу тебе очень скоро. Но пока секрет.
– Я подумаю об этом. А теперь – спать.
Мэй-мэй довольно расслабилась, уверенная, что через несколько дней она отправится в Макао и что существует много способов, с помощью которых женщина может добиться своего в споре с мужчиной – хорошим или плохим, умным или глупым, сильным или слабым. Мое бальное платье будет наилучшейшим, самым наилучшейшим из всех, думала она в радостном возбуждении. Мой Тай-Пэн будет гордиться мной. Очень сильно гордиться. Он будет гордиться мной так, что женится на мне и сделает своей Тай-тай – Верховной госпожой.
