Жонглёр - Андрей Борисович Батуханов
Вечером Фирсанов услыхал на дворе пронзительные женские крики. Выглянув в окно, он увидел, как четвёрка вороных, пущенных в разные стороны, разорвала привязанную к ним за руки и ноги Гюзель. Она хотела лишить хозяина развлечений, а раз так, то сама стала развлечением. Для неё последним. Досталось и Хакиму, но он отделался только лёгкой поркой. На следующем представлении шевелила телесами уже другая толстуха, но кем-то предупреждённая. За сценой она отшатнулась от него, как от огня. Ему от этого было ни холодно ни жарко.
С тех пор Леонид жил в крошечной комнатке, но отдельно от всех слуг, и его кормили со стола хозяина. Небывалая, по меркам этих мест, привилегия. Он был обожаемой игрушкой хозяина, а кто на это покушался – подлежал истреблению. Но он по-прежнему оставался рабом.
«Сентябрь 1903 года. Санкт-Петербург.
21 сентября 1902 года. Санкт-Петербург.
Адвокату г-ну Фирсанову А.
Уважаемый г-н Фирсанов!
Его Сиятельство Военный атташе Великобритании в Российской Империи доверил мне ответить вам на ваши весьма докучливые письма. Только ваша неинформированность во всех тонкостях и перипетиях этого дела оправдывает вас.
Ваши предварительные сведения не совсем точны: ваш сын, Леонид А. Фирсанов, в декабре 1901 года, в составе диверсионной группы, совершал боевой рейд против войск Его Величества Эдуарда VII и был пленён. Мы абсолютно уверены – это ни в коем случае не могло быть редакционным заданием газеты. Таким образом вы, вольно или невольно, вводили в заблуждение не только военного атташе Великобритании, но и Министра Обороны Российской Империи.
После предварительных слушаний в военно-полевом суде, Л. Фирсанов был направлен для отбывания наказания. На этапе, в составе группы военнопленных, убив конвой, совершил побег. На сегодняшний день это исчерпывающие сведения.
Деяние, совершенное Л. Фирсановым, переводит его в разряд серьёзных уголовных преступников, он будет пожизненно преследоваться в любой точке Британской Империи и понесёт заслуженно суровое наказание.
Надеюсь, что всё вышеизложенное позволяет нам предположить, что поводы для дальнейшей переписки с нашим ведомством исчерпаны.
Секретарь военного атташе Великобритании, капитан Дж. Гаррисон».
– Вот же гады! – выдохнул Александр, дочитав письмо на бумаге с вензелями и водяными знаками.
– Кто? – растерялся Александр Леонидович.
– Чванливые чинуши – и ничего более! Кто, как не вы, должен знать, что Великобритания – рай для бюрократов и земля обетованная для отписок! Гляжу на вас, Александр Леонидович, и не понимаю – почему вы так расстроились из-за этой брехливой отписки? Вас задело, что они с вами через губу?
– Если честно, Саша, мне как-то всё равно, как они со мной общаются.
– Ну, слава богу, а то я уж испугался! Думал: неумелый наскок британского щелкопёра – и нет уже звезды русской адвокатура! Но нет! Есть ещё порох в пороховницах! Возвращаясь к письму, выносим из него не один, а два ошеломительных вывода!
– Каких? – робко поинтересовался Фирсанов-старший у Краснова.
– Первый – он жив! Ура, друзья и други! А второе – он не в плену! Утёр нос англичанам! И вот, прямо сейчас, обнаружился третий!
– Какой именно?
– А ваш сын, после всего того, что он пережил, – уже не мальчик, а человек-не-промах! Не стал смиренно дожидаться решения военно-полевого суда, взял ситуацию под контроль и сбежал! Смелый он человек! Я бы, наверное, так не смог.
– Это-то меня и пугает.
– Как? Почему? Из-за того, что британская фемида отрастила на него огромный зуб… и даже не зуб, а клык или саблезубый бивень?
– Нет.
– То, что ему не въехать если не на половину, то треть мира?
– Это волнует меня в меньшей степени!
– Тогда я не пойму, в чём причина уныния!
– Главное, чтобы мой мальчик вернулся домой. А вот с этим, как я понимаю, проблемы. Когда он попал в плен, мне казалось, что худо-бедно, но он в цивилизованном мире…
– Простите, что перебиваю, но, Александр Леонидович, вы что, всерьёз считаете мир англо-саксов цивилизованным? Ну, я тогда и не знаю! Может быть, ножом и вилкой они и могут орудовать, соблюдать политесы и всё прочие, но ведь всё самое страшное и ужасное идёт от них. У истока любой гадости против человечности обязательно трётся пара-тройка британцев… или англичан! Так этого мало, обязательно найдётся такой, что, не поняв или, того хуже, толком не расслышав до конца, кидается это претворять… Например, кто-нибудь из их бывших заокеанских колоний. Такая кровавая баня получается!
– Но где он сейчас?
– Я думаю, пробирается в свободную от Британской Короны зону и пытается выехать домой. Правда, прошагать ему по континенту придётся ой как много!
– Эх, Саша, Саша… Твои б слова, да богу в уши. Вот здесь и поджидает самое страшное. Там же дикари…
– Александр Леонидович, дикари, как вы говорите, никого сразу варить и есть не станут. Они милейшие, хотя и наивные люди. Можно, конечно, вступить в широкую полемику, что простота, мол, хуже воровства. Но любая дискуссия, как показывает опыт, заканчивается банальной дракой, принятой у так называемых цивилизованных людей. А дикари, как вы изволили заметить, хотя бы разберутся. А потом, он всё же белый человек. У них в этом отношении глубокий гастрономический пиетет. Ни грамма, ни кусочка! Сначала всё выяснить, а потом солить и перчить. А если есть время, то Лёня с кем угодно договорится.
– Думаешь?
– Уверен! Вон он как Силу Яковлевича обломал и обработал! По сравнению с ним – любой дикарь с берегов Лимпопо или Замбези пасхальным куличиком покажется.
– Тут с тобой точно не поспоришь. Уж Силу Яковлевича я с младых ногтей знаю. Будем ждать.
– Будем ждать!
Но обыкновенное ожидание пагубно сказывалось на этом некогда весёлом человеке. Он поседел, усох и даже немного сгорбился. Во всём его облике проступил старик. Не пожилой человек, а именно старик. Скоро появятся шаркающая походка и тросточка. Язык и ум были ещё светлы и остры… Иногда Александр Леонидович вёл себя и шутил, как в былые дни. Но огонь в глазах уже потух. И только одно могло его вывести из этого состояния – приезд сына.
Краснову было очень грустно наблюдать эти метаморфозы. Как-то потихоньку, не сразу, но после отъезда
