Жонглёр - Андрей Борисович Батуханов
Покрутив Фирсанова вокруг себя и оценив совместные усилия, хозяин удовлетворённо хмыкнул. Загадочная игрушка была готова к спекуляциям. Наведение предпродажного лоска закончилось, и всех повели на базар. Леонида теперь вели отдельно и не спускали с него глаз. Из-за шариков он, кажется, вырос в цене.
Рынок жил и бурлил своей жизнью. Пёстрый, крикливый, капризный и непостоянный. Здесь можно было добыть всё: от античных ваз в приличном состоянии, до повара и охранника. Рвали жилы, зазывая, торговались – насмерть, не торгующихся – презирали. Как такое вообще возможно! Ходи, смотри, сбивай цену. Купить всегда успеешь! Общение – вот великая ценность! Одно продавали под видом другого, раззяв обдирали беззастенчиво, уступали крохи под видом небывалого великодушия. Тут же незаметно шныряли карманные воришки. А куда без них!
У хозяина здесь было своё, давно «прикормленное», место под тентом. Там «свежайший товар» загнали на подиум, перед которым полукругом стояло несколько изящных топчанов, покрытых дорогими коврами, и лежали шёлковые длинные подушки. Леонида убрали в дальний ряд, за спины более крупных и рослых.
Появился первый покупатель. Хозяин рассыпался перед ним в любезностях. Его уложили на скамейку, обложили со всех сторон подушками для удобства, приставили слугу с опахалом, подали пиалы с чаем и кувшины с шербетом. Выставили наиболее рельефную «продукцию». Торговец тыкал пальчиком в разные части тела, что-то жарко говорил, восторженно вскрикивал, сладко причмокивал, доверительно склонялся над плечом покупателя и преданно заглядывал в глаза. Расхваливал предложение на все лады. Разве что не танцевал перед ним. Одним словом, всучивал товар любым доступным способом. Даже слегка вспотел. Хлеб работорговца тяжёл.
Гость что-то произнёс. Хозяин картинно схватился за сердце и чуть не упал на соседний топчан. Потом взвился и, загибая пальцы, стал наседать на покупателя, что-то доказывая. Указав на бывшего моториста, загудел, как пароход, и руками изобразил движения паровоза. Теперь покупатель впал в раздумья. Минут через пять торгов они достигли компромисса. Даже удалось под шумок, в нагрузку к мотористу, подсунуть ещё двух тощих моряков. Довольный покупатель ушёл, а за ним увели и его «покупку». Почин «освятили» танцем «торговой радости». После чего покупатель пошёл, можно сказать, косяком, но брали «по мелочи»: тюк там, мешок здесь, немного дерева. Но живой товар не жаловали. Чем в перерывах вызывали гнев араба. Поминались множество колен вниз. Может, товар был не ахти или – не сезон?
Но остатки команды «Геркулеса» потихоньку редели. Уводили из-под навеса по одному, максимум – по двое. Торги шли уже не первый час. Несколько раз указывали пальцем на Фирсанова, который резко выделялся русой головой и бородой. Но хозяин корчил такие рожи, будто бы проглотил не лягушку, а целую пупырчатую жабу. И Леонида «откладывали» в сторону.
В самом конце торгового дня, когда остались последние четверо, появился долгожданный ценитель, который вызвал особый трепет у толстого хозяина. Глаза вспыхнули особым огнём, и ослепительная улыбка прилипла к лицу. Он мелко задрожал, как маленькая собачка при виде хозяина после долгой разлуки. Церемония приветствия была выполнена обоими в полном объёме. И поклоны, и трепетное прижимание ладоней к груди, и троекратное соприкосновение щёками. В воздухе ощутимо запахло сахарной пудрой и патокой. Последовала полная смена яств на восьмиугольном столике перед топчанами. Гостя трепетно уложили на ковры топчана. Саморучно наполнили и преподнесли крошечную, размером с напёрсток, пиалку. Кофе был до того густой, что лился, как сметана. Рядом установили вазу с фруктами и всевозможными сладостями.
Гость посмаковал кофе, не спеша, певуче заговорил о чём-то явно далёком, но весёлом и приятном для них обоих. Короткие смешки, прысканье в кулаки и восхищённые возгласы. Напиток кончился, пора было приступать к главному. Расписав трёх моряков, стоящих рядом, демонстрируя рельеф их мускулатуры, хозяин продал их без всякой торговли на второй реплике. Так же оптом, без торговли, был куплен и весь оставшийся товар.
Пришла очередь Леонида. Но тут покупатель скорчил в его сторону такую рожу, какую раньше кроил араб. И с укоризной посмотрел: «Ну что ты мне всякую ерунду подсовываешь. Совестно должно быть!» Но тут начался сольный кусок. Восторг вперемешку с благородным возмущением и тихой гордостью. Толстяк вскрикивал, выпучивал глаза, постоянно говорил и махал руками, имитируя жонглирование. Лицо покупателя не менялось. Тогда хозяин махнул Леониду. Тот прекрасно понимал, что если не блеснёт во всей красе, то вечером зажарят на костре. Столько сил было угроблено на его рекламу!
Он сделал сальто вперёд и опустился на колени перед важным гостем. Взял фрукт из вазы, подкинул его, следом вверх полетели другие. Когда они успокоились в вазочке, из ниоткуда возник красноватый шарик. Теперь он покатился вдоль руки, поднятой на уровень плеча. Он исчез за затылком, но вылетел из-за него, опустившись на нос, замер в задумчивости на мгновение и соскользнул в рот. От чего фокусник чуть не подавился и достал шарик из своего правого уха, запихнул его обратно и вынул из левого. Перемещая второй раз, к ужасу артиста, он проглотил его… Пришлось «отрывать» большой палец руки, разжевать его и с его помощью вытаскивать шарик, а потянув за шарик – «восстановить» большой палец. Лицо покупателя осталось каменным.
Спас положение совсем уж детский фокус. Леонид приклеил на ноготь пальца листок, взятый из вазы. Показал гостю, сжал в кулак и выкинул палец снова. Листка на нём не было. Снова сжал в кулак и выбросил – на ногте красовался листочек. Последовало оживление гостя. Минут пять он смотрел, как выкидываются пальцы, но понять, куда исчезает листок, не мог. Даже потребовал раскрыть руку ладонью вверх. Но листа там не было! Покупатель с улыбкой посмотрел на продавца и согласно кивнул. Выжимая всё из момента, араб поднял вверх три пальца – тройная цена! И покупатель безропотно согласился. Теперь Фирсанова ждало цирковое рабство и жизнь, полная туманных перспектив. Он знал: любовь сильных мира сего эфемерна.
«Май 1902 года. Санкт-Петербург.
28 мая, 1902 года.
Российская Империя, Санкт-Петербург.
Военному атташе при посольстве Великобритании.
Копия министру обороны Российской империи г-ну Курочкину П. А.
Достопочтимый сэр!
Рискну предположить невозможное, но, видимо, почта по каким-то невероятным причинам не доставила вам моё предыдущее письмо от 02.05.1902. Иначе бы вы, как любой истинный джентльмен, почтили бы меня своим ответом.
Изложу историю вкратце. В декабре 1901
