Убийство под Темзой - Иван Иванович Любенко
— А что скажете про розу?
— Роза как роза. Ничего особенного.
— Если не считать одной закономерности. Обратите внимание, мой друг, центральный плод обрамлён пятью лепестками, а те, в свою очередь, окружены еще пятью, между последними находятся пять маленьких листиков. Всего пятнадцать.
— И что с того?
— Уверен, это неспроста.
— У вас есть доказательства?
— Пока нет. Нужно время, чтобы их отыскать. Меня смущает один факт: преступник вытащил бумажник профессора и даже польстился его тростью, а золотой брегет не взял.
— Действительно странно, — согласился Роберт. — Такие часики стоят не меньше пятидесяти фунтов.
— А что говорит инспектор?
— Он уверен, что это обычное ограбление.
— А что вы хотели? Это же копэ. У него мозги работают иначе.
— Простите?
— Слово «copper» на жаргоне означает «полицейский». Оно пришло к нам из Индии. Глагол «коп» («to cop») означал — «берегись!». Потом он получил второе значение — «арестовывать». И уже затем превратился в существительное «копэ» (copper) — «полицейский». Я не удивлюсь, если американцы, относящиеся к британскому английскому по-варварски, превратят «копэ» в короткое «коп» (cop).
— И тогда всё вернётся на круги своя.
— Ну да Бог с ним, с языком. Но что мы будет делать дальше, капитан? Каким курсом нам следовать?
— Поедем на похороны профессора. Надеюсь мы успеем.
Аткинсон открыл луковицу часов и сказал:
— Конечно успеем. Похороны в два.
— А вы откуда знаете?
— Мой отец там будет. Он и сказал мне об этом.
— Ваш отец знал мистера Пирсона?
— Ну да. Он входит в попечительский совет Лондонского института, где читал лекции профессор.
— Что же вы раньше мне об этом не поведали?
— А вы и не спрашивали.
— Тогда нам нужен кэб.
— На этот раз предлагаю воспользоваться подземкой. Так будет и дешевле, и быстрее, но потом всё равно придётся нанимать коляску.
До ближайшей станции паровой подземной железной дороги друзья добрались пешком.
Купив в кассе билеты в вагон II класса, Ардашев и Аткинсон спустились по каменной лестнице. Контролёр проверил билеты и указал на платформу, куда должен был прибыть состав. Красная стрелка на стене сообщала о направлении движения поезда. Ардашев, впервые увидевший метрополитен, с интересом смотрел по сторонам. Посередине тоннеля проходили два пути и составы беспрепятственно двигались в обоих направлениях. Дым, гарь и пар, идущие от паровозов, частично уходили вверх, благодаря своеобразным вентиляционным шахтам, но большая их часть оседала на стены, пол и проникала в лёгкие лондонцев.
Вдоль платформы высились чугунные столбы с кованными узорами под потолком. На одном из них висели круглые часы. Поезда шли от Паддингтона до Фарингдон-стрит и обратно через Юстон и Кингс-Кросс и приходили через каждые пять минут. Внутреннее пространство станции освещалось электрическими лампами, упрятанными в стеклянные плафоны.
Раздался длинный гудок, и показался локомотив, тянувший за собой восемь вагонов. Он летел на полной скорости и, выпустив пар, вдруг замер, точно приклеился к рельсам. Такая внезапная остановка стала возможной, благодаря специальной системе тормозов, разработанной для метрополитена. Белые буквы на паровозе сообщали о конечной станции данной линии. Захлопали двери. Людская толпа рекой хлынула на платформу. Ардашев замешкался, уступая дорогу дамам.
— Поторопитесь, капитан, — предупредил Аткинсон. — Поезд стоит недолго. Нужно успеть зайти в вагон.
Паровоз тронулся и, набирая ход, понёсся по тоннелю. Вагон освещался слабо. Женщины и мужчины восседали на оббитых кожей скамьях, установленных вдоль вагона. Сильная половина человечества, невзирая на присутствие слабого пола и задраенные окна, невозмутимо дымила трубками и сигарками. За порядком следил кондуктор, выкрикивающий на остановках названия станций.
Когда локомотив, подрагивая на стрелках, остановился, Роберт поднялся и вернул билет кондуктору. Его примеру последовал и Клим. Захлопали двери вагонов. Народ устремился к выходу.
Выбравшись по лестнице на свет Божий, Аткинсон спросил:
— Как вам путешествие?
— Необычно, но на свежем воздухе дышится легче и даже уличный запах конского навоза — ничто по сравнению с душной гарью метрополитена.
— Это лишь первое впечатление. В будущем многое может изменится. Технический прогресс не стоит на месте. Изначально метрополитен строился открытым способом. Вырывали траншею глубиной до десяти ярдов. На дно укладывали рельсы, воздвигали стены и кирпичные своды. Сверху всё засыпали землёй. Фактически подземка пролегает в четырёх футах от поверхности дорожного полотна. Инженеры спроектировали движение составов с помощью сжатого воздуха. Но при строительстве выяснилось, что невозможно добиться стопроцентной герметизации тоннелей. От первоначального проекта отказались и вернулись к паровозной тяге. Правда, решили использовать локомотивы с паровыми машинами конденсаторного типа. Они используют отработанный пар. Но, как видите, это не особенно помогает. Дым и гарь обволакивают состав. Как бы там ни было, но открытие первой ветви подземки состоялось двадцать один год тому назад — за четыре года до моего рождения. С тех пор построили новые линии.
— Двумя годами раньше в России только отменили крепостное право, — грустно усмехнулся Ардашев.
— Знаете, я всё хотел у вас спросить: почему в России до сих пор нет парламента? Ведь самодержавие тормозит развитие прогресса, не так ли?
— Сложный вопрос, — вздохнул Ардашев. — Русский народ, как и власть, пока не готов к таким переменам. Вероятно, когда-то это и произойдёт, но только хотелось бы чтобы этот переход прошёл безболезненно для моей страны, без виселиц и погромов.
Навстречу двигалась странная процессия. Четырнадцать каторжников, скованных попарно, гремя кандалами, плелись под охраной вооружённого конвоя. Их головы были выбриты на арестантский манер, а на куртках виднелась цифра 14. Всё стало понятно, когда позади строя показался пятнадцатый арестант с плакатом, на котором было написано: «В театре-варьете Альгамра премьера! Мюзикл «14 дней тюремного заключения». Ждём!»
— Оригинально! — покачал головой русский студент. — И смело. Не могу представить подобный рекламный розыгрыш, где-нибудь на Невском проспекте в Санкт-Петербурге. Городовой немедленно бы всех задержал и доставил бы в участок.
— В этом и есть отличие либеральной формы правления от единовластия. Каждый гражданин имеет право на свободу самовыражения. Разрешено всё, что не запрещено законом. А законы принимает парламент, члены которого выбираются народом.
Клим не ответил. Он остановился рядом с уличной торговкой цветами.
— Мне нужно два букета, — сказал он. — На похороны.
— Живые или искусственные?
— Живые.
— Тогда возьмите белые лилии.
— Хорошо.
Студент расплатился и протянул другу один букет.
— Я заболтался и совсем не подумал о цветах, — виновато проронил Роберт.
— Не беда.
— Вот и кабриолет, — обрадовался Аткинсон. — Нам ехать минут десять, не больше.
На этот раз друзьям попался не двухколёсный кэб конструкции Чапмена, а четырёхколёсный брогам. По сути это была обычная одноконная коляска с откидным верхом для двоих человек и ко́злами кучера впереди. Неожиданно пошёл мелкий дождь, и кожаный полог
