Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
Немногие могли уйти от насевшей орды: кто бросался в реку, того догоняла стрела; кто пускался в степь, того крошили саблей, топтали конем. Это была не битва, а избиение. Спокойно смотрел с другого берега князь киевский Мстислав и не давал помощи погибающим князьям. На высоком, каменистом берегу, укрепленном частоколом, кроме Мстислава, сидели в стане его зять и дубровицкий князь Александр. Пришел черед и им умирать. Часть орды погналась в степь, другая перешла Калку и обступила стан Мстислава.
Монголы пируют над трупами русских князей
Три дня и три ночи добивали монголы храбрых князей, и трое суток князья успешно отбивались. Наконец монголы убедились, что им не одолеть силой, и пошли на хитрость. Они подослали какого-то Плоскыню, человека знакомого князьям. Этот Плоскыня уверил князей, что монголы их не тронут и даже целовал в том крест, но как только князья вышли из стана, сам же Плоскыня перевязал их и отдал монголам. Монголы перебили в стане всех русских, а связанных князей прикрыли досками и уселись праздновать победу. Так кончили жизнь несчастные князья.
Татарские орды гнались за русскими до самого Днепра, шестерых князей убили, в том числе Мстислава Черниговского, Мстислав Удалой избежал погони, он даже успел истребить все русские ладьи, чтобы не пустить татар на тот берег, Данило Романович также ушел.
Встрепенулась Русь, узнав о битве на Калке, о гибели своих князей. «Кого Бог во гневе посылает на русскую землю?» – вопрошали русские люди: «Откуда пришли сие ужасные иноплеменники? Куда они ушли?» – и никто не мог дать на это ответа.
Отпраздновав кровавую победу, Чепе и Субутай повели монголов в Крым. Из Крыма орда пошла на Волгу и нижнюю Каму, разорила здесь цветущее и сильное царство Болгарское, а потом скрылась в Азию. Полководцы Чингиса присоединились к его армии в то самое время, когда она возвращалась в Монголию. При разделе наследства великого монгола, восточные земли достались в удел его племяннику, Батыю, и ровно через 13 лет после битвы на Калке, Батый явился получить свою часть. Тогда-то, собственно, и началось тяжкое владычество монголов.
Александр Невский
Великий князь Александр Ярославович жил в самое тяжкое время для русской земли. Лихие татары прошли ее вдоль и поперек, пожгли города, села, потоптали нивы; самые людные края запустели: кто попал в неволю, кто полег головой на своем пепелище, а кто бежал в непроглядные леса, спасаясь в одиночку. Там, где было прежде людно, теперь рыскали волки, а где бродили прежде волки, спасались люди. Замолкла песня пахаря, перестали звонить колокола, призывая православных в церкви Божие; соха так и осталась торчать на подкопченной полосе. Обгорелые церкви сиротливо стояли между грудами развалин, а священные ризы пошли на попоны и халаты для неверных. Много нужно было приложить труда, чтобы устроить землю, умиротворить людей. Русские люди того времени, еще не испытавшие ярма чужеземцев, не умели переносить его терпеливо, как следует рабам. При всяком удобном случае они пытались скинуть это ярмо, не рассуждая, что выйдет из того – лучше или хуже. Нужно было приучить русских людей ждать терпеливо лучших времен, а пока не наступят, – безропотно повиноваться. В такое-то время жил князь Александр; он сумел сохранить доблести прежних русских князей и в то же время умел ладить с татарами. Грозный победитель Литвы, немцев, шведов – низко кланялся хану и, поднося ему подарки, смиренно умолял пощадить виновную Русь, так было нужно тогда поступать.
Еще за год до появления в русской земле Батыя, Александр был посажен княжить в Великом Новгороде. Здесь сидел князем его отец Ярослав; здесь провел он свои молодые годы и прошел трудную науку управляться с новгородской вольницей. Молодой князь был высок ростом, красив собой, речист и голосист; его голос гремел перед народом или войском, как труба. Гроза татарского нашествия счастливо миновала Новгород. Батый опустошил земли Рязанскую, Суздальскую и Тверскую; он подошел уже к Торжку. Жители этого города две недели отбивались и, наконец, обессилели; перепуганные новгородцы не двинулись на помощь. Татары сожгли Торжок, жителей перерезали всех без остатка и тронулись дальше. Они шли на озеро Селигер; пожары обозначили их путь, люди лежали, как поленья дров. Передовые отряды монголов появились верст за сто от Новгорода, как вдруг Батый повернул назад и через нынешнюю Калужскую губернию увел свою рать на отдых в половецкие степи. Он верно испугался большой воды, потому что дело было ранней весной, или, может быть, святые угодники отмолили близкую беду. Так, по крайней мере, думали новгородцы, гордые заступничеством Св. Софии.
Зато на них нагрянула гроза с другой стороны. Шведский король выпросил и у Папы позволение огласить крестовый поход на богоотступников и язычников финнов. Всем, кто примет участие в походе, было обещано прощение грехов. Охотников на эту приманку нашлось много; два года продолжались сборы, и весть о них дошла до новгородцев. Узнали они и про то, что шведы похвалялись перекрестить их из язычников в латинство. Новгородцы проведали это и стали готовиться к войне; срубили по реке Шелони несколько городов. По морскому побережью поставили надежную стражу. В 1240 году шведы с норвежцами и финнами появились в Неве, близ устья Ижоры; они шли прямо к Ладоге, чтобы оттуда спуститься к Новгороду. В сбродном войске головорезов находились и латинские епископы; они шли с крестом в одной руке, с мечом – в другой. Эти люди казались страшнее монголов, потому что они шли насиловать веру. Как только морская стража дала знать в Новгород, Александр живо обрядил свою дружину; он не стал дожидаться, пока придут отцовские дружины или пока соберутся ратные люди с новгородских волостей. Время было дорого. Впрочем, многие из новгородских граждан успели снарядиться и пристать к дружине. По старинному обычаю, собрались у Св. Софии, помолились, приняли благословение от своего владыки Спиридона и пошли в поход. По пути пристали к Александру ладожане, подручники Великого Новгорода. Спешно шли новгородцы, князь Александр был обнадежен победой. Новгородский стражник, по имени Пельгусий, а в святом крещении Филипп, рассказал князю бывшее ему видение. «Когда, – говорит, – я стоял на краю моря, то
