Трагедия королевы - Луиза Мюльбах
Дверь в коридор была открыта, и в нее, опираясь на палку, вошел старичок в напудренном парике, черном атласном сюртуке, шелковых чулках и башмаках с пряжками.
— Вот тебе на! — воскликнул Симон. — Что это за воронье пугало? Что ему здесь надо?
— Ты сам посылал за мной, гражданин, — приветливо ответил старик.
— Значит, ты доктор?
— Да, я — гражданин Нодэн, друг мой.
— Нодэн? Да ведь это главный врач Отель Дье! И ты сам пришел ко мне?
— Чему же ты удивляешься, гражданин Симон?
— Мне рассказывали, что доктор Нодэн никогда не покидает своих больных, что все аристократы просили его лечить их и даже австриячка посылала за ним, когда еще была королевой, а Нодэн всегда отвечал: «Я лечу только бедных; кто хочет обратиться ко мне, пусть приходит в больницу».
— А разве твоя жена не бедная? — спросил Нодэн. — Разве она — не женщина из народа, которому я посвятил свои знания и свою жизнь? Покажи мне свою больную, гражданин; мне некогда заниматься праздной болтовней.
С этими словами доктор подошел к постели, сел на стул около нее и стал исследовать больную, которая сердито отвечала на его вопросы.
Сапожник не сводил с доктора удивленного взгляда.
— Что ты так уставился на меня, гражданин? — спросил доктор, окончив осмотр больной.
— Я удивляюсь, гражданин Нодэн, как ты решаешься ходить по улицам в таком наряде? Ведь это платье аристократов.
— Решаюсь? — повторил доктор, пожимая плечами. — Я всегда носил такое платье и чувствую себя в нем удобно, как при королевской власти, так и при республике. Я уже слишком стар, чтобы гоняться за модой и мучить свои старые кости вашими кожаными брюками и высокими сапогами.
— Ты очень веселый парень, гражданин, — со смехом воскликнул Симон, — и очень нравишься мне. Я вовсе не удивляюсь тому, что ты предпочитаешь свое мягкое платье нашему жесткому, но только изумлен тем, что тебе спускают это.
— А что же будет без меня в Отель Дье? Кто заменит меня? Вот главари революции и смотрят сквозь пальцы на мои костюмы. Но поговорим лучше о больной. У нее сильная лихорадка; нужно принять меры, чтобы она не усилилась.
— Делай, что хочешь, гражданин, только поправь мне мою Жанну Марию, а то я сойду с ума в этом проклятом доме! Она только оттого и заболела, что не привыкла сидеть на месте сложа руки; а в этом Тампле мы сидим, как в клетке; это-то и есть причина ее болезни. Жена не выходит на воздух, сидит без движения и не работает.
— Почему же она больше не работает и не выходит на улицу?
— Потому что не смеет, — запальчиво воскликнул Симон. — И во всем виноват этот проклятый змееныш, который отравляет нам всю жизнь; из-за него я не могу больше никуда ходить и должен жить, как заключенный преступник, да и жена тоже должна сидеть дома.
— Да, — застонала Жанна Мария, с трудом приподнимаясь с подушек, — во всем виноват этот проклятый мальчишка; он сглазил меня! Он опять глядит на меня, и его глаза горят, как свечки!
— Проклятая змея! — закричал Симон, бросаясь с поднятыми кулаками на мальчика. — Как ты смеешь смотреть на гражданку? Я научу тебя быть послушным!
Его кулак со всего размаху опустился на спину ребенка и уже поднялся для второго удара, но был удержан сильной рукой.
— Что ты хочешь сделать? — раздался громовой голос, и в глазах доктора Нодэна засверкали молнии.
Симон потупился, не выдержав взгляда доктора, но сейчас же разразился громким смехом и воскликнул:
— Какой ты шутник, гражданин!.. Ты кричишь на меня, как в театре кричат на злодеев. Стоит ли подымать такой шум из-за того, что я хочу немного поучить этого мальчишку, когда он того заслуживает?
— Это правда, — ответил Нодэн, овладев собой, — я немного вспылил, но это происходит оттого, что я считаю тебя не только хорошим республиканцем, но и порядочным человеком, а потому мне было больно видеть твой поступок, недостойный хорошего республиканца и порядочного человека.
— Что же я сделал такого плохого? — с изумлением спросил Симон.
— Посмотри на этого бедного, разбитого, распухшего и тупоумного мальчика, — сказал старик, указывая на тихо плакавшего и дрожавшего всем телом ребенка, — посмотри на него, гражданин, и не спрашивай меня, что ты сделал плохого.
— Вот глупости! — со смехом воскликнул Симон. — Ему так и надо! Ведь это сын госпожи Вето!
— Он человек, — сказал доктор Нодэн, — и, кроме того, беспомощный мальчик, сирота, отданный под твое покровительство, чтобы ты воспитал его, как своего сына. Разве ты стал бы так бить своего сына, гражданин?
С постели донеслись громкие рыдания; они совсем смутили Симона.
— Нет, — тихо ответил он, а затем мрачно продолжал: — Но мой сын не стал бы так злить меня, как этот проклятый мальчишка. Он сердит меня с утра до вечера и никогда не делает того, что я хочу. Когда я велю ему петь со мной, он молчит, а когда я приказываю ему сидеть смирно, он шумит. Поверишь ли, гражданин, он не дает мне спать ни одной ночи! Он встает среди ночи и начинает громко читать молитвы, так что будит меня и жену.
— От этого я заболела, — застонала Жанна Мария, — я ни одной ночи не могу спать!
— Ты слышишь, гражданин? Гражданка так испугалась, что захворала. Ты сейчас увидишь доказательство непослушания этого мальчишки. Капет, сюда!
Мальчик с трудом поднялся со своего места и подошел к мастеру.
