Елизавета Дворецкая - Ветер с Варяжского моря
– Ах вот это кто! – Вышеслав запустил пальцы в волосы, вспоминая недавний приход чудинов.
– С земли их смести, воров! Сжечь на корню! В холопы всех продать! – негодующе загудели новгородцы.
– Что ты, княже! – перепугался Спех. – Смилуйся! Это Тойво да Тармо, отец его, все смуту подняли! А бабы да ребятня ни в чем перед тобой не повинны! За что же нас в холопы?
– Ладно, за твою дружбу баб и детей не трону, – решил Вышеслав. – А мужиков всех в поруб! Дорогу показывай!
Он махнул рукой десятнику, велев идти за Спехом. Но не прошли они и десяти шагов, как Мансикка вдруг закричала, будто наступила на змею, Спех тоже охнул.
На примятой лесной траве, среди тел и красно-бурых пятен крови, лежал неподвижно пожилой чудин, разрубленный чьим-то сильным ударом от плеча до самого пояса. Тяжелые веки его были опущены, остановившийся взор через узенькие щелочки смотрел в высокое небо. Давний неприятель заморских северных племен нашел смерть как хотел – в битве с ними.
– Может быть, теперь ты подумаешь снова? – спросил у Вышеслава подошедший Оддлейв. Князь обернулся к нему. – Может быть, ты все же возьмешь с собой в поход моих людей? Теперь ты сам видел, что они умеют быть верны.
– Теперь вижу! – от души согласился Вышеслав. – Кого дашь – того и возьму.
– Ты сам реши, княже, сколько нужно тебе. Я думаю, мне не будет опасно отдать тебе одного воина из десяти.
– Скажи ему, – Вышеслав обернулся к Сигурду и кивнул на Снэульва. – Я его с собой зову. Поход непростой будет, мне верные люди нужны. А уж кто за меня головы не жалел – навек мне другом будет!
Варяги одобрительно закивали, слушая речь молодого князя. А Снэульв улыбнулся – вот уж нашел конунг за что хвалить!
– Сигурд, переведи ему! – попросил он. – У нас говорят, конунг: один раз должен умереть каждый. А умереть за достойного вождя не жаль. Я не назову свою судьбу несчастливой, если мне выпадет умереть за тебя.
Вышеслав был рад услышать эти слова. Да, варяги служат, дерутся и умирают за плату. Они помнят о смерти, неизбежно стерегущей каждого, одного раньше, другого позже, одного на поле битвы, другого дома или в пути. И нет смысла прятаться за чужие спины в надежде уберечься от нее. Она достанет любого и везде. И честь мужчины в том, чтобы встретить ее достойно.
– Как хорошо у вас говорят! – сказал Вышеслав. – Один раз всякому умирать! Как это по-вашему будет-то?
Оддлейв ярл чуть-чуть улыбнулся. Вот конунг и начинает учить язык своих предков.
– Снэульв, скажи ему еще раз, – попросил он.
Снэульв посмотрел в глаза Вышеславу, улыбнулся и раздельно повторил:
– Эйт син скаль верр дейя!
Глядя ему в глаза, Вышеслав старался запомнить.
Маленький Тролль оказался упрям истинно троллиным упрямством. Он не хотел умирать. В беспамятстве он метался на лежанке, которую ему устроили в девичьей, бормотал что-то по-чудски, и даже Кетиль не понимал ни слова. Загляда почти не отходила от Ило, плакала и молилась не переставая. Потерять Маленького Тролля ей было больно, как потерять брата. Да и разве не братом стал ей этот подросток, с которым они были так многим друг другу обязаны? Раньше она вспоминала Тойво с неприязнью, теперь же думала о нем с ненавистью и соглашалась с теми, кто говорил, что Кетиль напрасно его не добил. Бывает, люди выживают и без руки или ноги, если вовремя остановить кровь. Может быть, он еще встанет, убийца брата!
Загляда ходила в Велешу, просила у волхвов какого-нибудь средства, но травки, которые ей дали, не приносили большого облегчения. Ило таял, как воск возле огня, злая лихорадка пожирала его.
Через несколько дней после лесной битвы князь Вышеслав ушел в поход. Вместе с ним ушел Снэульв и еще несколько десятков человек из дружины Оддлейва ярла. Загляда горько плакала, прощаясь со Снэульвом: она боялась за него.
– Ты знаешь, Береза Серебра, мне не к лицу отсиживаться за чужими спинами, – говорил ей Снэульв. Ему тоже не хотелось оставлять ее, но ничего не поделаешь. – Один раз я бросил своего предводителя, и не будет мне прощения, если я сделаю это дважды. А теперь мой вождь – Висислейв конунг. Если он попытается отнять тебя у меня… Молчи, я знаю, что говорю! – воскликнул он, видя, что Загляда хочет перебить. – Я не слепой, я вижу, как он смотрит на тебя и ищет тебя взглядом среди женщин. Я понимаю, что не я один такой умный, что выбрал тебя, что другие тоже не слепые… Как ни богат Хольмгард, а едва ли там найдется другая такая девушка… Так вот, если он попробует тебя тронуть, я не посмотрю, что он конунг.
Снэульв стиснул зубы, в глазах его сверкнула злая сталь, и Загляда угадала, что он вспомнил Лейва. Ей стало плохо при воспоминании о тогдашнем их разладе, и она торопливо обхватила руками шею Снэульва, прижалась к нему, как будто в поисках защиты. Снэульв обнял ее, и на сердце у нее полегчало.
– Но ты же знаешь, что я люблю тебя, – сказала она, подняв голову и глядя ему в лицо.
– Знаю, – ответил Снэульв. И Загляда обрадовалась, словно одержала победу. Снэульв был ревнив и недоверчив, а красота, которую он видел в Загляде, может быть, и больше, чем было на самом деле, заставляла его сомневаться. – И я тебя люблю, – помолчав, добавил он.
Наутро челядь подняла на ярловом дворе гомон.
– К нам сюда идет Темный! – кричали дети на бегу. – Он ведет с собой медведя! Это Волох с ним! Сам Волох!
– Темный? – спрашивала с крыльца изумленная Загляда. – Вы не спутали ничего? Правда ли, что с медведем? Или пустое болтаете?
– Клянусь Хийси! Велес послух! Пусть меня кикимора защекочет, если вру! Разрази гром! – клялись дети, прыгая на месте от возбуждения и все оглядываясь в сторону ворот.
Чуть ли не все население Княщины, свободное от дел, столпилось у ворот, чтобы посмотреть с горы на удивительное зрелище. По дороге вдоль берега Волхова к Княщине шел высокий темнобородый волхв в накидке из косматого волчьего меха. Он опирался на посох, а за собой на ремне вел бурого медведя. Это и были Темный и Волох. Волох уже много лет жил в святилище Велеши и почитался как священный зверь. О нем ходило много чудесных рассказов. Клочки его шерсти излечивали от болезней, богатые купцы часто присылали ему на угощенье барашков и даже бычков, веря, что в благодарность Волох пошлет им удачи в торговых делах. По ночам, как говорили волхвы, дух Волоха выходит из шкуры и гоняет других медведей от полей овса, от бортей.
Волох почти никогда не ходил по гостям. Только изредка, летом, Темный выводил его погулять в лес да на Медвежий велик-день заводил на горку, чтобы священный зверь ревом дал знать своим лесным собратьям, что пора просыпаться и выходить из берлог. Теперь же, глядя, как волхв и медведь идут по дороге, толпы ладожан бежали за ними, изумленно гудя и переговариваясь, и с одинаковым усердием кланялись им обоим. Внутри Княщины любопытные лица смотрели из каждых ворот.
