Пол Андерсон - Королева викингов
— Разве ты не помнишь, господин, как еще мальчиками, в Англии, мы оба собирались стать воинами? Я выучусь всему, что нужно воину.
Хокону оставалось лишь кивнуть. Не теряя времени он приказал своим самым опытным дружинникам взять своего друга в обучение. На протяжении зимних месяцев Брайтнот тратил все время, остававшееся от его церковных обязанностей, на освоение воинского искусства.
Король тоже при каждом удобном случае занимался тем же самым. Он пылал стремлением встать вровень с лучшими бойцами. Он был подвижен, как дикая кошка. Со стороны могло показаться, будто у него в руке меч о трех клинках. Сражаясь, он улыбался. Он так умело использовал щит и так хорошо работал ногами, что лишь редкий удар мог достичь его, тогда как его собственные удары в настоящем бою должны были нанести врагам немалый урон. Вскоре он начал справляться с большинством своих дружинников. И происходило это вовсе не из-за того, что они опасались сражаться со своим королем в полную силу. Люди начали понимать, что имеют прирожденного вождя, созданного для того, чтобы одерживать победы.
Однако не реже, если не чаще, он сидел в своем зале и вел негромкие беседы с мудрыми людьми, такими, как ярл Сигурд, или же теми, кто хорошо знал датские земли и воды.
Он нисколько не хотел вслепую кидаться в бой.
— Теперь, когда твой народ увидел, на что ты способен на поле боя, люди с большей готовностью будут слушать то, что ты скажешь им насчет истинного Бога, — сказал Брайтнот в один из тех нечастых моментов, когда они остались наедине. — Что дело, которое мы ведем, это Его дело.
— Поскольку ты благословляешь его, — прошептал Хокон и быстро перешел к повседневным вопросам.
Весной он разослал по стране стрелы — призыв к ополчению. Когда с посевом было покончено, он созвал войска и корабли. Он отправлялся на юг с могущественным флотом.
Шпионы на быстрых кораблях ринулись в Данию, неся тревожные вести. Собственные шпионы Хокона сообщили ему, что жители рассеялись; кое-кто ушел в Зеланд, некоторые в Халланд, на Каттегате, а большинство собралось в Ютланде. Именно туда молодой конунг и направил свой поход.
— Это хребет всего королевства, — сказал он. — Посмотрим, удастся ли нам сломать его.
Дымы от очагов заметили с кораблей раньше, чем показался низкий зеленый берег. Раздались многоголосые крики, весла вспенили воду, корабли устремились вперед.
Маленький город, первым попавшийся на пути, пал после единственного несильного удара. Норвежские моряки, чьи корабли раньше прочих коснулись берега, высыпали на берег, сломали кое-как построенный частокол и, прежде чем высадились остальные, уже метались среди домов, убивая, грабя, связывая пленников, поджигая соломенные крыши. Хокон стоял в стороне, пока с поселением не было покончено. Когда же его дружинники принялись ворчать, он сказал им, что такая победа принесла бы им слишком уж мало чести. Им не так уж долго придется ждать настоящего сражения. Что же касалось добычи, то он распорядился, чтобы ее разделили позже, когда она окажется более достойной.
Там и впрямь почти нечего было брать, кроме разве что нескольких юношей и дев, которых можно было потом продать в рабство. Сошедший на берег вместе с королем Брайтнот содрогнулся, увидев, как они, избитые и связанные, ковыляли к кораблям; на каждом из них было заранее предусмотрено место для невольников. Совсем неподалеку от берега воины поочередно насиловали женщин постарше. Их мертвые мужья и сыновья пялили в небеса незрячие глаза. Густые рои мух с громким гудением вились над распоротыми кишками и пролитой кровью. На земле и в небе было полно чаек, высматривавших открытые раны, чтобы вырывать из них куски плоти. А надо всем этим с ревом бушевал пожар. То и дело рушились стены хижин; ввысь взлетали снопы искр, и взвивались языки пламени, уходившие верхушками в густой зловонный дым.
— Неужели это происходит на самом деле? — бормотал священник, снова и снова осеняя себя крестом.
Хокон пожал плечами:
— Они делали то же самое с нашими людьми.
— Эти бедняки не делали!
Хокон смерил его неожиданно холодным взглядом:
— Ты жалеешь, что отправился в плавание?
Брайтнот сглотнул комок в горле.
— Нет, нет, конечно, нет. Ты еще увидишь, как я поведу себя в настоящем сражении. Но это… вот эти задницы… они удовлетворяют похоть прямо в болоте, словно свиньи… что же здесь мужественного?
Хокон чуть заметно нахмурился:
— Мне это тоже не нравится. Однако как я могу запрещать им забавляться, раз уж они это заработали? Ты же сам говорил, что мы творим Божье дело.
Брайтнот не нашелся что ответить.
По мере того как флот в основном на веслах продвигался к югу, грабя прибрежные поселения, иногда высылая большие отряды в глубину страны, он стал мало-помалу привыкать к этому. Война была способом наказать Харальда Синезубого. Правда, в этих местах обитали лишь немногие из датских викингов.
Брайтнот не принимал никакого участия в этих стычках, да и Хокон лишь изредка сходил на берег вплоть до того дня, когда норвежцы внезапно заметили большой отряд вооруженных людей, явно поджидавших их. Юты собрались, чтобы защищать свою землю. У них было лишь несколько кораблей и лодок, так что норвежцы вполне могли безопасно пройти мимо. Но Хокон громко рассмеялся.
— Стоп! Вот те, на кого я надеялся! — крикнул он.
У Брайтнота закружилась голова. Он вцепился обеими руками в борт, чтобы удержаться на ногах.
Норвежские корабли устремились на мелководье, воины молниеносно попрыгали в воду и в мгновение ока выстроились вокруг знамен своих вождей. В их ряды посыпались первые камни и стрелы, но никто, кроме раненых, не обращал на обстрел особого внимания. Погода была безветренная, с сильной жарой.
— Я не стану обременять себя кольчугой! — весело воскликнул Хокон. — Иначе я утону в собственном поту, прежде чем любой противник сможет приблизиться ко мне на расстояние вытянутой руки. — Он не надел даже шлема — его волосы сияли золотом на солнце, — а взял только щит и свой меч, носивший имя Рассекатель Жернова, и, сопровождаемый восхищенными возгласами, зашагал среди лучших дружинников к центру своего войска.
Брайтноту он дал полный набор боевого снаряжения. В отличие от короля англичанин никак не мог не надеть все это железо, ибо это походило бы на отказ принять королевский подарок. Вскоре он начал думать, что король, возможно, принял верное решение.
Оба войска сошлись вместе, и завязалась большая битва. Позднее люди рассказывали, что Хокон рвался вперед так стремительно, настойчиво и безостановочно рубил без малейшего признака усталости, что знаменосцы не могли поспеть за ним. А Брайтноту все сражение показалось едва ли не бессмысленными метаниями и нескончаемым грохотом. У него совсем не оставалось времени для страха, для молитв; он успевал лишь следить за своим местом в строю, отражать удары и самому наносить их. Его душа, казалось, витала где-то поодаль от него, холодно наблюдая за происходящим и время от времени подсказывая телу, что ему делать. Он еле успевал хватать ртом воздух и тут же выдыхал с резким хрипом. Его плоть не чувствовала ран, которые он, возможно, получал. Это было странное ощущение: смотреть в глаза человека, незнакомого человека, стремившегося убить тебя, если только ты сам не успеешь убить его раньше — нечто вроде какой-то чудовищной любви. Но Брайтнот редко успевал заметить, чем заканчивалась та или иная стычка: он обменивался одним-двумя ударами со своим противником, а затем вихрь сражения разносил их в разные стороны. Однажды, впрочем, он увидел, услышал, ощутил, как его клинок глубоко врезается в человеческое бедро. Хлынула кровь. Человек упал, его кости хрустнули под ногами.
