Зинаида Шишова - Приключения Каспера Берната в Польше и других странах
Последняя фраза отца Миколая была выслушана хозяином дома с почтительным вниманием: каноник Бернард Ваповский был влиятельным лицом при краковском дворе. Озабоченное выражение исчезло с лица Куглера.
– Если Бернард Ваповский действительно захочет помочь пану Вацлаву, дело наше выиграно! – сказал он, облегченно вздыхая.
– Бернард Ваповский действительно захочет помочь пану Вацлаву, – сказал отец Миколай так холодно, что румяное лицо Адольфа Куглера еще больше зарумянилось. А потом как ни в чем не бывало каноник продолжал: – Теперь дело за пустяками… Пан Суходольский сообщил мне, что испытывает временные финансовые затруднения. А поездка в Краков и хлопоты по всяким духовным и светским канцеляриям требуют больших денег… Однако, насколько я знаю, пан Суходольский так широко и охотно платит огромные проценты, что ростовщики наперебой станут предлагать ему свои услуги…
– Но-но-но! – произнес хозяин дома и шутливо погрозил канонику пальцем. – Задолго до того, как я решился войти в эту уважаемую семью, я взял на себя ведение дел пана Суходольского. И сейчас тем более не откажусь помочь пану Вацлаву как советом, так и деньгами. Выручал я ведь его не однажды, выручу и нынче!
– О Адольф, ты наш истинный друг! – в умилении воскликнул пан Вацлав, обнимая купца.
Митта и Ванда, войдя, невольно стали свидетельницами этой трогательной сценки.
– Вандзя! Митта! – так же умиленно сказал пан Вацлав. – Вот, а еще толкуют, будто купец никогда не сделает такого, из чего нельзя извлечь прибыль… А вот он, Вандзя, твой суженый, обыкновенный купец, в жилах его нет ни капельки шляхетской крови, а смотри, сколь он великодушен и благороден!
– Иного вы бы мне, пан отец, в мужья и не избрали, – опуская глаза, промолвила Ванда.
– Прошу прощения, Панове, – вмешался Коперник, – хотя я считаю, что дело ваше наполовину выиграно, но все-таки предложил бы, чтобы Збигнев с Миттой, а также Уршула с Францем на время переселились в Ольштын. Там их искать не станут, а наместник Ольштына – Тидеман Гизе – мой большой друг и сделает для них все, что в его силах… На время, – повторил он успокоительно, поворачиваясь к Куглеру, – пока пан Суходольский будет хлопотать за них в Кракове. У отцов инквизиторов длинные и цепкие руки. Необходимо обезопасить себя как можно тщательнее! А теперь я хочу извиниться перед любезным хозяином: мне нужно готовиться к отъезду, поэтому я вынужден покинуть этот гостеприимный дом.
Сопровождаемый заверениями в любви пана Вацлава, благодарными взглядами Збигнева и Митты и низкими поклонами хозяина, Коперник удалился. Вскоре его примеру последовала и молодежь; Збигневу и Митте ведь тоже предстояли сборы в дорогу.
– А теперь, Адольф, давай я обниму тебя по-настоящему, так как этого заслуживаешь! – выждав, пока все удалятся, воскликнул пан Вацлав. – Ты истинный друг нашей семьи, и я не сомневаюсь, что Вандзя будет с тобой счастлива!
– Хотелось бы мне услышать это от самой панны Ванды, – с кислой миной освобождаясь от объятий пана Суходольского, заметил Куглер.
– Э-э, ты не привередничай! – так и вспыхнул пан Вацлав. – Я дал за нее слово, а слово Суходольского – кремень! Берешь ты самую красивую девушку в Гданьске… Да что в Гданьске – пожалуй, и в Кракове мало кто может с нею сравниться! Милая, воспитанная, образованная, шляхтянка с кости и крови.[61] Да твоему отцу или деду и во сне такое не снилось! Небось в купцы-то вы из ремесленников, а может, из хлопов вышли?
Продолжи пан Суходольский такой разговор, не видать бы, пожалуй, ему денег Куглера как собственных ушей, но, к счастью, он вовремя опомнился.
– Ну, да ладно, – виновато усмехнулся он, – не попомни моих глупых речей, Адольф! Правду говорит моя пани Ангелина: беда, когда шляхетская кровь мне в голову бросается…
Куглер, сидя за своим столом, молча писал, изредка, точно подсчитывая что-то в уме, поднимая глаза к потолку.
– Вот, – сказал он, присыпая написанное песком, – я, выяснив свои финансовые дела, решил, что могу ссудить моему будущему тестю десять тысяч талеров. А это бумага, которую вам придется подписать…
– Вексель? Обязательство? – спросил пан Вацлав, охотно принимая из рук Куглера гусиное перо. – Но что-то ты раньше, Адольф, не требовал от меня никаких обязательств… Ладно, показывай, где мне проставить подпись!
Купец с некоторым пренебрежением следил, глядя через плечо пана Вацлава, как тот царапает неумелой рукой пергамент, выводя свои закорючки. Ясновельможный пан был не шибко грамотен.
– Да прочитали ли вы хотя бы бумагу, которую подписываете? – спросил Куглер в сердцах. – Вот уж действительно чисто шляхетское пренебрежение к делам! Какие могут быть обязательства между такими близкими людьми?! Каноник Коперник принимает меры для защиты жизни и свободы членов вашей семьи, а я принимаю меры для защиты вашего имущества… Отец Миколай правильно сказал: «У отцов инквизиторов длинные и цепкие руки». Пока вы будете возбуждать встречную жалобу против монахини и ее брата, святые отцы поспешат наложить секвестр на ваше имущество. А что к святым отцам попало, то и пропало… Попробуй, сними потом секвестр! Вот я и получил от вас расписку в том, что ваше имение Сухой дол поступает ко мне во владение до тех пор, пока вы не выплатите мне причитающиеся с вас десять тысяч талеров.
Пан Вацлав растерянно посмотрел на него.
– Сухой дол?! – воскликнул он. – Да там три мельницы, лучшая в округе конюшня, луга, лес. Не много ли Это за десять тысяч, Адольф?
– Бог мой, неужели вы не понимаете, что это только формальность? Мог бы я потребовать в залог только одни мельницы, или эту вашу хатку в Осеках… Но я обязан поработиться как о своей будущей супруге, так и о её семье! Если – пускай бог милует! – нагрянет инквизиция и вздумает оттягать ваше главное достояние, Сухой дол, я тут как тут – наложу на имение руку, а святые отцы останутся с носом!
– Так-то оно так, – пробормотал пан Суходольский, – но я сразу ничего не соображу…
«Сначала подписываешь, а потом соображаешь!» – подумал Куглер.
– А может, пан Вацлав не верит в честность своего будущего зятя? – спросил он сухо, протягивая пану Вацлаву его расписку. – Прошу тогда уничтожить этот документ, но потом уже не бежать ко мне за помощью, если что случится!
– Что ты, что ты, Адольф! – сказал пан Вацлав, отодвигая расписку на угол стола. – Я всегда верил тебе, а сейчас тем более верю! Ты ведь – и месяца не пройдет – станешь мне таким же сыном, как… – «как Збигнев» у него язык не повернулся сказать, и, чуть замявшись, пан Вацлав закончил: – как любой другой зять в шляхетском семействе.
