Зинаида Шишова - Приключения Каспера Берната в Польше и других странах
Наконец от пана Вацлава пришло послание, собственноручно нацарапанное старым шляхтичем. Видно, много пришлось ему пережить там, в Кракове, рука его сильно дрожала, с трудом выводя косые каракули. Половину послания совершенно невозможно было разобрать: чернильные кляксы, следы слез или воды, буквы, набегающие одна на другую, донельзя затрудняли чтение. Еле-еле разбирая отцовский почерк, письмо прочитала Ванда, сначала про себя, потом вслух – матери. Затем послание пана Вацлава перешло к Збигневу, от него – к Митте, Касперу, Францу и Уршуле. Последнему дали его прочесть Адольфу Куглеру.
Письмо было столь неразборчиво, что домашние пана Суходольского поняли из него только то, что старый пан здоров, познакомился со многими влиятельными людьми, но что дела здесь делаются медленно и что ему придется задержаться в Кракове на месяц – два.
Куглер с помощью увеличительного стекла разобрал все письмо от начала до конца.
Прочитав его, он только покачал головой и, выдвинув ящик стола, снова пробежал глазами расписку своего будущего тестя.
Потом, удовлетворенно щелкнув ногтем по пергаменту (бумаги, этого новшества, выделываемого из старых тряпок, купец для особо важных документов не признавал) снова спрятал расписку в ящик.
Описывая нынешние нравы Кракова, пан Суходольский винился в своем упрямстве пани Ангелине:
«Жалею я, дорогая женушка, что не послушал тебя и не избрал местом жительства Краков вместо Гданьска! Здесь наша Вандуся сделала бы, конечно, партию более подходящую, чем Адольф Куглер. Хоть и хороший он человек – и честный, и добрый, и благородный, – но все же купец, как ни говори!»
Глава одиннадцатая
ПРОСТЫЕ ДЕРЕВЕНСКИЕ ХЛОПЦЫ
Брабанца – это, пожалуй, самый оживленный и самый кипучий район Гданьска. Здесь на улицах всегда встретишь больше людей, чем в центре города, потому что в центре богачи и аристократы разъезжают в каретах или, пользуясь услугами гайдуков, передвигаются по городу на носилках.
Каспер с детства любил бродить по набережной, вступая в беседу с видавшими виды моряками всех стран и национальностей. Сейчас, однако, слоняться без дела ему было не с руки: он донельзя стосковался по работе, а к тому же безделье всегда приводит за собой раздумья и сожаления о прошлом, а этого Каспер боялся как огня.
Старый друг капитана Роха Берната, узнав, что сын покойного уже водил корабли в венецианских и турецких водах, предложил ему сперва проследить за ремонтом каравеллы «Гелиос», а затем и принять командование над этим судном.
Поселившись поблизости от Франца с Уршулой, Каспер все свободное время проводил у этих простых и добрых людей. Вечерами маленький домик Франца заполнялся разным портовым людом – матросами, корабельными плотниками, грузчиками, рабочими с верфей, да еще ребятами из солеварен и каменоломен. Там-то Каспер и сошелся впервые в жизни с городской беднотой. Друзья Франца вскоре сделались и его друзьями. Прямой и открытый характер Каспера располагал к нему этих людей. Рубцы на его лице свидетельствовали о том, что он много испытал в жизни, а простой наряд и загрубевшие от работы руки доказывали, что молодой человек мало выиграл в жизни от этих своих испытаний.
Особенно сблизился Каспер с огромным, геркулесовского сложения, обладавшим громоподобным голосом кузнецом Петером Кёнигом. Не умея ни читать, ни писать, кузнец неплохо разбирался во всем происходящем в Польше и в мире.
Это был человек неглупый, вдумчивый, поэтому, очевидно, его так уважал и так льнул к нему весь рабочий люд с предместьев Гданьска.
Время от времени Каспер навещал дом Суходольских.
Пани Ангелина, которая поначалу побаивалась его шрамов и рубцов, понемногу свыклась с ними и находила, что Каспер настоящий кавалер, какие встречались только в добрые прежние времена: благородный, самоотверженный, готовый каждую минуту прийти на помощь тому, кто в ней нуждается. Правда, такой же отзыв добрая дама давала не так давно и Адольфу Куглеру. Однако умением успокоить пани Ангелину в самые трудные и тревожные минуты Каспер, на ее взгляд, далеко перещеголял даже жениха Ванды.
– Ах, ах, пан Каспер, – не раз говаривала старая дама, – вас хоть к ране прикладывай! Какой чудесный ксендз из вас получился бы!
Все смеялись, поглядывая на широкую грудь, на рабочие сильные руки молодого человека, на его статный торс. Смеялся и Каспер.
Иногда по вечерам молодежь отправлялась в «Дом Артуса». Адольф Куглер, подыскав подходящих (другими словами– не отказывающихся от уплаты карточных долгов) партнеров, тотчас же скрывался в игорной комнате, а Каспер неизменно приглашал Ванду на танцы. Иногда он танцевал с Миттой, а Збигнев – с сестрой.
Особенно нравились Касперу с Вандой медленные, плавные танцы, вроде недавно завезенных из Франции и Испании курантов и паванны. Не отказывались они покружиться и в стремительном родном обереке или пробежать по всем комнатам клуба в лихой мазурке.
Весело взволнованный уходил в эти дни к себе домой, в Осеки, Каспер. Веселая и взволнованная возвращалась с танцев и Ванда. Как ни любила девушка брата, но иной раз она с недоумением и сожалением поглядывала на Митту. Как та могла… Збышек хороший, благородный, любит Митту, готов за нее в огонь и в воду, но… Да разве смог бы Збышек, перенеся все то, что пришлось претерпеть Касперу, остаться таким добрым, отзывчивым, даже веселым? Вспыльчивый и (девушка с огорчением это сознавала) легкомысленный Збигнев не чета своему ровному и спокойному товарищу! Легкомыслие шляхтичей Суходольских несомненно передалось этому единственному наследнику рода… А как интересно рассказывал Каспер о своей жизни в Италии, о пребывании у грозных казаков, о чете венецианцев – Бианке и Зорзио Зитто, о плавании по Средиземному морю… Когда же по ходу рассказа Касперу случалось коснуться жизни на галере, Ванда, нежно положив на его руку свою тонкую белую ручку, говорила:
– О, не вспоминайте об этом, пан Каспер!
Как-то молодой человек, глянув на эти лежащие рядом руки, сказал с улыбкой:
– «Мавр и христианин». Так, панна Ванда, в Марокко называется похлебка из черных и белых бобов… Просто совестно рядом с вашей лилейной ручкой держать этакую грубую лапищу!
Ничего не отвечая, Ванда, вдруг стремительно наклонившись, прикоснулась губами к его загорелой, загрубевшей и сильной руке.
Долгое время пан Суходольский не подавал о себе вестей, семейные его стали уже тревожиться, как вдруг пришло долгожданное письмо.
«С делами, – писал пан Вацлав, – уже покончено, отец Ваповский обещал мне поддержку и подмогу, король получил мою встречную жалобу, делу будет дан ход, и можете ждать меня в конце месяца».
